В книжной лавке, у которой нет названия (СИ)

Грантер уныло посмотрел на неё и опять начал рассказывать почти заученный текст сначала. Ему было неинтересно, ведь какой смысл готовиться, всё равно будет экспромтом говорить.

- Ну да, ты же у нас комик, стендап устроишь, - поморщилась Тенардье, но потом махнула рукой на Эммануэля.

- Ладно, делай что хочешь - тебе позориться, а не мне. Я все равно иду на презентацию ради бесплатного шампанского, и ты это знаешь, придурок, - ворчала она. Грантер тихо рассмеялся и обнял девушку одной рукой.

На самом деле Грантер не переживал, своей работой был доволен, да и история, к которой он готовил иллюстрации, была интересная. Для детей, конечно, тема сложноватая, но когда это было, чтобы сказки писались без подтекста или не задумывались многослойными? Никогда, так что Грантер сам с интересом прочитал сказку, потом налил себе вина в большую кружку и с головой ушёл в разработку стиля и концепта иллюстраций. Ему даже понравилось.

А потом появился Филипп Комбеферр и попросил нарисовать карикатуры к статье Люсьена Анжольраса, и это Грантеру далось через силу. Он сидел над графическим планшетом несколько часов, не решаясь нарисовать золотоволосого лидера якобинцев. Он не хотел изображать его в шутливо-язвительной форме, почему-то было такое ощущение, что сделай он так, это было бы равносильно вандализму над античной статуей. Разочаровано вздохнув, Эммануэль отложил планшет и взял скетчбук и острый карандаш. Через пару минут он во всю рисовал, царапая бумагу, но Анжольраса так и не изобразил.

Отсканированные иллюстрации Эр выслал Комбеферру, дальнейшей судьбой статьи он не интересовался. Анжольрас не появлялся в Лавке недели две, чему художник был только рад, и он разобрался с книгой.

Но все же новости от группки революционных якобинцев долетали до пыльного спокойствия книжного магазина, потому что Курфейрак часто приходил в гости к Жеану, который разводил фиалки в кружках и уставал, работая в журнале. Он терпеливо слушал Антуана, но улыбался вечерами немного вымученно. Грантер ожидал этого, хотя и не хотел, чтобы у этих двоих что-то случилось, просто слишком разные Прувер и Курфейрак. Жеан ценил свободу превыше всего: он мог вечерами полностью погружаться в молчание и уходить в себя. Одиночество было нужно ему так же сильно, как и общение, а ещё он работал, потому что нужны были деньги. Да, журнал был интересным местом, где Прувер свободно мог писать статьи на всякие пустяково-важные темы, но всё же это работа, с дедлайнами для сдачи, а когда вдохновение резко пропадало, никто поблажки не давал. Прувер медленно плёлся домой под вечер и устало падал на диван, обняв свои коленки - Понина укрывала его пледом и приносила горячие бутерброды на тарелке. Антуан Курфейрак иногда не понимал, что такое рабочий день, потому что его обеспечивали родственники, и потому что он был младше. Не намного, но есть разница между ним, живущим, словно довольный домашний котёнок на сметане, и Прувером, сбежавшим когда-то из своего дома. Грантер ждал, когда его любимый поэт просто попросит дать ему время на отдых, но Курфейрак продолжал приходить, создавать какой-то уютный шум своей болтовнёй.

Они до сих пор не спали вместе, лишь обнимались, целуя края души в губы. Прувер как-то заметил, что сам первый шаг не сделает, потому что постоянно чувствует себя так, словно развращает ребенка. Эпонина, сидя на стуле в жутко растянутом свитере, хрипло рассмеялась и покачала головой.

- Курфейрак взрослый мальчик, не верю я, что он девственник. Так что, Жеан, моё тебе благословение.

Грантер фыркнул, зажав губами сигарету. Их троица всегда делила всё между собой. Себя в первую очередь, если их накрывало волной удовольствия, то сразу троих. Они так часто занимались любовью втроём, что давно воспринимали это как должное.

- Если кто и девственник из их компании унылых задротов, - Эпонина потянулась и встала за чаем, - так это Анжольрас.

- Думаешь, Филипп нет? – спросил Жеан, беззаботно заплетая себе косичку.

- Нет, думаю, он - нет, - задумчиво ответила Тенардье.

- Тоже так думаю, - согласился Грантер, натянул на голову капюшон и тяжело вздохнул.