В час ворон

Я не говорю ему, что хочу расстаться с даром по еще одной причине. В глубине душе я искренне верю, что Грач снова мог бы существовать как обычный человек. Освободившийся от ноши вороны и больше не в роли проводника душ. Но только если я передам свой дар. Даже если он всего лишь плод моего воображения, по крайней мере, это поможет мне отпустить его.

Дэвис тяжело вздыхает.

— Ладно. — Он кивает.

Не скажи он это так твердо, будто давая клятву соответствовать дару, я бы переспросила, точно ли он уверен. Но я вижу, как уверенно Дэвис расправляет плечи и сжимает мои ладони чуть крепче, готовясь.

— Тогда ладно. — Я легонько улыбаюсь ему. — Есть несколько правил… Если расскажешь кому-то о тайных писаниях, дар пропадет. Передать его можно только человеку противоположного пола. Если умрешь с даром, он исчезнет навсегда. Нельзя заговорить чью-то смерть дважды. Еще ты не можешь спасти своих родных.

Затем я рассказываю ему, что умею. И как использовать для этого тайные библейские стихи.

Дар выскакивает из меня и в него.

— В этой машине ужасно жарко! — Рейлин просто отлично чувствует время. Она сидит на пассажирской двери, уперевшись локтями в крышу. Красный лифчик просвечивает сквозь белую майку. — Уверен, что починил кондиционер, Дэвис? Потому что, если мы доберемся до Алабамы и там задохнемся от жары, я тебя буду считать виноватым.

Он хохочет.

— Кондиционер в порядке… по крайней мере, на несколько сотен миль.

Рейлин хмурится. Он подмигивает мне.

Он хватает меня за руку — темная кожа и светлая. Мы стоим в тишине, и эмоций слишком много, чтобы выразить их словами.

— Мы бы могли стать семьей. Ты знаешь это, так? — говорит он, и я заглядываю в его блестящие глаза. По его щеке катится слеза.

— Мы уже семья. — Я обвиваю его шею руками и крепко сжимаю.

Я знаю, что мы будем звонить друг другу, писать и даже навещать при возможности. Но я боюсь, что время и жизнь притупят наши чувства общей потери. Со временем он найдет другую любовь. Она никогда не сравнится с Адэйр, немногие смогли бы. Может, наши дети будут дружить. Или, может, со временем наша связь ослабнет. Но прямо здесь, прямо сейчас я прощаюсь с ним как с братом, которого у меня никогда не было и которого я не планирую отпускать.

— Позаботься о себе, слышишь? — говорю я, отодвигаясь и смахивая несколько слезинок, которые я оставила на его форме.

— Ты тоже, Уэзерли.

Дэвис отступает и открывает дверь машины для меня. Он заменил аккумулятор, починил стартер и сцепление. Прощальный подарок. Я безгранично благодарна.

Я кидаю взгляд на единственный знакомый мне дом, чтобы попрощаться. На крыльце однокомнатной коптильни Могильный Прах медленно качается в старом кресле-качалке, охраняя дедулю и Адэйр. Сколько времени ему осталось на это? Тяжесть последних нескольких месяцев заставила его постареть сильнее, чем прожитые годы.

Я наклоняюсь к машине сказать Рейлин, что мне нужна еще минутка, но, прежде чем я открываю рот, она говорит:

— Давай. Я подожду.

Я подбегаю к Могильному Праху и обвиваю его шею руками. Я ничего не говорю, только думаю о любви и сожалею, что никогда не понимала этого молчаливого, верного долгу человека. Бабуля не была доброй, но она всегда давала Праху дом. Я никогда не задумывалась, что для него значит потерять ее. Хочется сказать, что я скоро вернусь, но я не могу гарантировать, что исполню это обещание. Что-то подсказывает, что к моему возвращению его здесь может и не быть.

Крупная рука Могильного Праха обвивает мою, будто превращая ее в детскую.

— Перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его.

Мое лицо излучает любовь. Псалом, один из священных библейских стихов, которые знают только заговаривающие смерть. Я еще раз крепко обнимаю его, прежде чем вернуться к машине.

На земле черное воронье перышко подрагивает на ветерке.

Желание на вороньем перышке.

— Поторопись и включи кондиционер, — говорит Рейлин, когда я забираюсь в машину. — У меня под сиськами пятна пота будут уже скоро.

Я смеюсь. Она достает толстый атлас с заднего сиденья и открывает его.

— Откуда начнем?

Я опускаю козырек, чтобы спрятать перо под резинкой и поляроидным фото, которое нашла на полу пещеры. Изображение довольно темное. Мои волосы и плечо занимают большую его часть. Камера запечатлела россыпь голубых искр света, будто частиц пыли. Прямо за моим плечом размытое пятно, похожее на расправленное крыло.

И призрачное мужское лицо позади.

— Отправимся во Флориду, — говорю я Рейлин. — Но сперва я хочу заехать в Теннесси.

Она следит за тем, как я поглядываю на фото.

— Тогда в Теннесси!

Я поправляю зеркало заднего вида, прежде чем включить первую передачу. Клянусь, что я почти вижу десятилетнюю Адэйр, стоящую рядом с моим старым розовым великом во дворе.

Звонок на нем тихонько звенит на прощание.

Эпилог

Недалеко от Флориды.

Дом вафель, шоссе девятнадцать

— Джонни? — Дженис, официантка, зовет меня по имени — имени, которое я позаимствовал с украденной коробки для ланча.