В час ворон

— Я бы не стала оскорблять тебя розами. — Я поднимаю найденный в лесу чертополох. — В дань нашим шотландским корням. — Я укладываю колючий фиолетовый цветок в изголовье ее могилы и сажусь на траву, скрестив ноги.

— Он отлично выглядит в форме, должна признать, — исподтишка говорю я Адэйр, поглядывая на Дэвиса через плечо. — Он переезжает в Галвестон, и там все более городское, чем в Черном Папоротнике. Миссис Янси продала свалку, а там у них родня. Поэтому выбрали его. Не сердись на него. Здесь больно оставаться, понимаешь. Куда бы мы ни повернулись, мы видим тебя. Ему нужно двигаться дальше. Нам всем нужно.

— Я не хочу тебя бросать, — шепчу я в ладонь, и слова грохочут в груди. — Я не могу попрощаться. Не с тобой. Никогда. Но больше меня здесь ничего не держит. — Дом, в котором я прожила всю свою жизнь, теперь кажется крошечным и хрупким, пустым. Он напоминает обо всем случившемся — хорошем и плохом — со мной в Черном Папоротнике, и больше мне это не нужно. — Прах все-таки останется проследить, чтобы вы с дедулей не остались одни. Я знаю, знаю, он не подарок, но он хороший человек… глубоко, глубоко, очень глубоко внутри. Плюс у тебя есть дедуля, так ведь? Я тебя не забуду. Я никогда не смогу тебя забыть. Господи Иисусе, да кто смог бы забыть веснушки на твоем лице — они же были как грязь. Богом клянусь, если мои дети унаследуют куриное гнездо, которое было у тебя вместо волос… — Я смеюсь. — О, тетя Вайолет разобрала твой шкаф, в рамках своей программы протрезветь и исправить свою жизнь. Кажется, в этот раз она всерьез. Я спасла пару тряпок. Пожалела церковный ящик с бесплатной одеждой. Кто знает, может, запущу тренд на клетчатые мини-юбки из фланели во Флориде. — Я достаю из кармана маленькую ракушку и кручу ее между пальцев. — Я поеду к пляжу, как мы всегда планировали. Говорят, теплый песок под босыми ногами просто великолепен. И чтобы на мили вокруг не было видно ничего, кроме воды. — Я кладу ракушку, которую дала мне мать, на гранит памятника. — Без тебя будет не то. — Я даю этим словам время впитаться в землю. — Но, думаю, ты будешь вне себя, если я не поеду — ну или я так себя убеждаю.

— Боже правый! — кричит из машины Рейлин. — Ты там прощаешься или зачитываешь Декларацию независимости?

— А, да. — Я морщусь. — Я вроде как беру с собой Рейлин. Мы сблизились, но… — Слова застревают в горле. — У всех свое путешествие, и у нашего просто одно направление. В Дестине ее ждет один морской пехотинец, с которым она общалась, — сообщаю я уголком рта.

Дэвис начинает идти в мою сторону, теребя козырек форменной бейсболки. Ему пора на работу.

— Не давай им себя затоптать, ладно? — Я целую кончики пальцев и посылаю Адэйр воздушный поцелуй.

Дэвис склоняет голову, чтобы заглянуть в мои влажные глаза.

— Куда бы мы ни направились, она всегда будет с нами, — говорит он. Трава тихо шуршит под ногами, когда мы идем в сторону дома.

— Знаю. — Часть ее в нас всех. Тех, кого она правда любила. Слеза скользит по щеке, но к прощанию с Адэйр она не имеет отношения.

— У нас все будет в порядке. — Дэвис обнимает меня за плечи.

Будет.

Я поворачиваюсь, хватаю обе его ладони и крепко сжимаю их.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.

— Конечно. Что угодно. — Но в его выражении проскальзывает настороженность, когда он понимает, что моя просьба не из разряда «поливай цветы, пока я в отъезде».

— Такое чувство, будто ты сейчас сообщишь плохие новости, — говорит он.

— Надеюсь, ты их плохими не посчитаешь. — Еще несколько слез. Я чувствую себя глупо из-за того, что позволила себе эмоциональность, потому что в жизни не была уверена ни в чем больше. Кажется, это слезы облегчения, облегчения от скорого освобождения от ноши. — Я хочу кое-что тебе отдать.

Кадык Дэвиса подпрыгивает, когда он сглатывает. Тяжесть этого момента осеняет его.

— Я хочу отдать тебе свой дар.

— Эй, эй, постой-ка. — Он неуверенно отступает.

— Только если ты его хочешь, — успокаиваю его я.

— Ну да, а кто бы не хотел? То, что ты можешь делать, невероятно. Чудесно.

— Да. — Я киваю. — Но я вымоталась. С ним идет груз ответственности, не буду врать. — Я объясняю ему, как он в конце концов забрал дедулю и как ему придется передать дар кому-то еще перед смертью. Дар теперь стал просто даром, когда рядом нет бабули, чтобы манипулировать людьми с помощью моего масла пожирателя грехов. Я беру его руки в свои. — Но если ты станешь врачом, ты сможешь спасти много больше жизней, чем когда-либо удалось бы мне. У тебя страсть помогать другим. Представь, сколько ты сможешь сделать добра.

Понимание моих слов медленно приходит к нему. Его лицо загорается, когда он обдумывает возможности. Он чуть выпрямляется в готовности взяться за задачу. Наши глаза встречаются. Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит. Я вижу твердое уверенное «да» до того, как он произносит его.