Уважаемые отдыхающие!

– Как тяжело стало работать! Раньше для людей экскурсия считалась святым делом. А сейчас? Им скабрезности подавай и подлинники! Мои рассказы им, видишь ли, кажутся скучными. Им про баб расскажи да кто с кем пил и спал. Телевизора им мало!

– Так что такого? Если бы ты про баб рассказывала, я бы первый на твою экскурсию пришкандыбал, – хохотнул Вань-Вань.

– Что с тебя взять? Но как они смеют сомневаться в моей компетентности?

– Да ты им и вправду лажу подсовываешь, – опять не понял Вань-Вань.

– Я им «подсовываю» атмосферу уникальную, воздух, которым можно дышать, землю, по которой можно ходить. И свою работу.

– Ну да, сейчас только ленивый не продает воздух.

Инна Львовна хотела вспылить, но подумала, что Вань-Вань в чем-то прав. Да что у нее осталось? Только воздух, земля и вид с этой террасы.

– Они готовы заплатить сто рублей, чтобы пройти за ворота и сфотографироваться. Экскурсия им не нужна.

– Со мной тоже все хотят сфотографироваться, – улыбнулся Вань-Вань, – как с обезьяной. Безногий мужик – дайвер. Я вот тоже подумываю деньги за это брать. Пацаны еще портрет президента пришпандорили под тент, так что мы теперь фотографируемся на фоне, так сказать.

– И тебя это не… расстраивает?

– Нет, мне за это платят. И тебе платят. Бери деньги за вход, пусть фоткаются сколько хотят, тебе же проще.

– Фотографируются…

– Это ты, Ин, фотографируешься, а они – фоткаются. Кстати, знаешь, с кем еще все норовят сфоткаться? С Лениным, который в парке. Туда очередь выстраивается. Детей на памятник сажают и давай снимать.

– Лиза приходила, хочет мангал поставить в закутке, где курилка. Ильич ее ко мне отправил за разрешением.

– А ты?

– Отказала, конечно! Совсем уже! Но Лиза все равно ставит. Думает, что я не знаю. Только я ухожу, она выставляет.

– А помнишь, как я тебе жарил мидии на пляже?

– Помню.

– Пойдем как-нибудь, мидий пожарим, посидим.

– Куда сейчас пойдешь? Все занято! Рестораны уже совсем обнаглели – столики чуть ли не в воде ставят.

– Народу нравится. Пойдем, найдем местечко. И это… не пиши на Ильича. И Лизу оставь в покое. Ну куда ей себя девать? Никого ж нет.

– У меня тоже никого…

Инна Львовна решила выплеснуть свою энергию на Галю:

– Что вы устроили? Какие скидки? У нас дети никогда не поселялись! С детьми в другие места надо ездить, а не в Дом творчества! Вы же помните запрет – сюда с детьми нельзя! Дети отдельно поселялись! Чтобы не мешали! Не у всех, знаете ли, есть дети. И не все такие чадолюбивые, как вы. А творческим людям дети вообще противопоказаны. Они их отвлекают! Здесь у нас не ясли-сад. Откуда кроватки? Что вы придумали? У нас другие правила. Не хотят – пусть не поселяются! Откуда вы кровати взяли?

– От Славика осталась, от Светки. И новую купили. Она собирается, места вообще не занимает, – отвечала Галя.

– У нас не положено! Если вы, Галина Васильевна, решили, пользуясь своим положением, устроить самоуправство, так я вам не позволю. Знайте свое место! Я запрещаю, категорически. Между прочим, мне дети тоже мешают! Особенно из люксов. Они включают телевизор, открывают балкон, и что прикажете делать? Перекрикивать телевизор? Я уж не говорю про кондиционер! Просто невыносимо работать! Кондиционер трещит, телевизоры орут! Экскурсанты отвлекаются, естественно! Их интересует, сколько стоит здесь поселиться, где удобства да какие кровати, а не то, что я рассказываю! И, кстати, дайте мне прейскурант – я вынуждена отвечать на вопросы о стоимости. Когда я говорю, что не знаю, – мне не верят! Какое впечатление у людей сложится от нашего Дома творчества? Мы с вами выступаем в диссонансе, а нам надо договориться. Я объясняю, что здесь нельзя жить с детьми, что здесь царит покой, создана уникальная атмосфера для творчества, и в это время с балкона начинают орать безумными голосами эти мультики! Вы хотите, чтобы тут еще младенцы орали? Нет, я решительно возражаю. И кто вам дал разрешение на эти объявления? Виктор Ильич? Было собрание коллектива? Все выступили «за»?

– Нам нужно как-то зарабатывать, – сопротивлялась Галина Васильевна. – Вы зарабатываете на репродукциях, я – на детях. Как бы цинично это ни звучало. На детях можно хорошо заработать. Если мы будем сдавать номера, у нас будут деньги. Вам нужны деньги?

– Мне нужна чистая совесть!

– Ин, совесть ты давно продала. И чистую, и грязную.

– Я напишу… на тебя напишу… что у тебя номерной фонд неучтенный… что ты себе в карман… что…

– Пиши, Ин, хоть роман напиши. Я не Ильич. Не директор. Я – никто, пустое место, и звать меня никак. Светка уже совершеннолетняя. Так что выживет, в детдом не попадет. Пиши, Ин. Только не подходи ко мне больше. Ни по какому поводу. Пиши докладные Ильичу, что хочешь делай. Только не подходи ко мне ближе, чем на пять метров.

Галя развернулась и ушла. Инна Львовна стояла осатаневшая. Последнее слово осталось не за ней. И она написала донос. На Галю. Про необходимую проверку номерного фонда, про самовольно введенные скидки на проживание и кумовство.