Уцелевший

— Не расшиблась по пути — значит, зарублена Бертраном на пороге замка. Де Монсеррат наверняка решил: девочка ускользнула, сейчас наболтает лишнего — и поспешил заткнуть бедняжке горло. Где госпожа? Нет госпожи? Не уберегла? Получай! Припадок ярости разыграть — проще пареной репы.

Побледневшая женщина во все глаза смотрела на Родриго.

— Никто, кроме нас двоих, ничего не знает о случившемся. Да, я похитил тебя. Да, порывался опозорить — не ожидая взаимности, стремясь укротить, раздразнить, — объездить, прости за выражение. Думал, понадобятся труды всех восьмерых. Но ты ответила мне, как не отвечала ни единая из отдававшихся по доброму желанию...

— Замолчи! Ни слова больше!

Баронесса опустила взор и внезапно уткнулась лбом в широченное плечо кастильца:

— Я... я сама не знала... что я... такая шлюха.

Испанец невольно вздрогнул.

— Сучку на случку, да? — спросила Эрна, подымая заплаканные, но ставшие неожиданно теплыми и задорными глаза. — Ну и пускай, это правда... Сначала я полюбила тебя сосками. Потом — чреслами, потом — губами, языком, всей кожей... А когда ты, насмерть перепуганный, точно лист осиновый трясшийся, от гибели жуткой спасавшийся, не позабыл-таки отпустить несчастных лошадей — сердцем полюбила!..

* * *

Рекс обернулся и удостоверился, что сзади качается и подпрыгивает пара ярких, изжелта-белых огней. На открытом пространстве идущую вослед машину можно было заметить за несколько миль.

Делаж повернул и устремился по боковому проселку, тянувшемуся к северо-востоку. Достиг перекрестка, снова переложил руль, и целую милю трясся по малоезженой, ухабистой дороге. Де Ришло отчаянно боролся с баранкой, работал сцеплением и газом, орудовал передачами, ругался сквозь зубы, тщательно избегая, впрочем, упоминать черта и его ближайшую родню.

Сатанистский экипаж остановился у подошвы длинного, отлогого холма, среди беспорядочно сгрудившихся автомобилей, прибывших на место раньше. Герцог замедлил ход, пригасил фары, подкатил и остановился чуть поодаль, однако не настолько, чтобы вызвать излишнее внимание к испано-сюизе и навлечь обоснованные подозрения.

Выскочив наружу, американец бесшумно и проворно взбежал на округлый гребень ската и через десять минут сообщил: сатанисты обустраиваются в долине по другую сторону холма, потрошат корзины, готовят пиршество.

— Полегче, — сказал герцог. — Не высовывайся чересчур, а то заметят.

— Луна в темной четверти, — щегольнул изящным оборотом речи ван Рин. — Авось не разглядят.

Несколько мгновений спустя герцог и Рекс уже вдвоем залегли в мелкой седловинке, следя за происходившим внизу.

Перед ними расстилался природный амфитеатр, в середине которого слабо отблескивала поверхность озерка, или тарна, как именуют подобные водоемы на юго-западе Британии.

Де Ришло тихонько хмыкнул.

— Отменно подходящее местечко для всякой дьявольщины. Шабаш, mon ami Рекс, можно учинить исключительно и единственно у открытой воды.

Зловещая шайка суетилась и толклась, поспешая закончить приготовления. Дюжина человек не принимала в этом никакого участия. Они окружили груду замшелых валунов, сложенную грубым подобием трона.

С этою первобытного сиденья не сводил глаз и де Ришло. Он видел, как другая группа облаченных в черное, скрытых уродливыми личинами сатанистов отошла от озерца и тоже приблизилась к валунам.

Несколько мгновений спустя густая, угольно-мрачная тень сгустилась на троне и начала источать мерцающее фиолетовое свечение.

Даже издали герцог и Рекс умудрились угадать в этом неожиданном явлении тварь, показавшуюся де Ришло слугой Мокаты и явившуюся Рексу в столь устрашающем обличье посреди погруженной во мрак обсерватории.

Шабащ начинался.

13. Шабаш

Напрягая зрение и слух, бок о бок устроившись на возвышенности, двое спасателей пристально следили за нечестивыми эволюциями в долине.

Бесплодная, пустынная, необитаемая местность простиралась на несколько миль вокруг. Разве что захмелевший деревенский гуляка или запоздалый торопыга, стремящийся срезать путь, могли бы забрести сюда ненароком. Впрочем, Walpurgis Nacht уже наступила, и вытащить здравомыслящего сельского жителя за пределы уютных домашних стен можно было разве лишь на аркане.

Сатанисты готовились поклоняться преисподнему владыке безо всяких посторонних помех.

При блеске весенних звезд и скудном лунном сиянии ван Рин увидел: складные столы уже завалены грудами разнообразных яств, а сборище обступило «трон», образовав широкое, довольно плотное кольцо. Ближайшие участники дьявольского действа оказались не далее, нежели ярдах в пятидесяти от Рекса и герцога, притаившихся за чахлыми кустиками вереска и разговаривавших самым тихим шепотом, прямо в ухо друг другу.

— Сколько это продлится? — спросил американец отнюдь не хладнокровным тоном.

— До первого петушиного крика, то-есть, часов до четырех. Издревле ведомо, что пение петуха разрушает черные чары, и подобные церемонии, целиком основанные на колдовстве, никогда не затягиваются сверх допустимого. Допустимого по мнению дьяволопоклонников, разумеется. Приглядывай за Саймоном.

— Чем они займутся?