Уцелевший

В следующие десять минут герцог умудрился распознать китайца, евразийца и старую мадам д’Юрфэ, чей птичий клюв успешно соперничал с выгнутым носом Аарона. Сатанисты оживленно болтали, смеялись, размахивали руками. Затем дружно, точно по команде, умолкли, глядя в сторону, для Рекса и де Ришло неразличимую. И начали двигаться куда-то влево, наверное, к выходу, постепенно покидая комнату.

Двое друзей поспешно ретировались и, затаившись меж кустов, наблюдали, как выезжала со стоянки машина за машиной.

— Заметь, когда выйдет Саймон, и в какой автомобиль сядет, — распорядился герцог.

— Легко сказать...

Ван Рин все глаза проглядел, стараясь отыскать среди ночного сборища Танит, но девушки не обнаруживалось.

«Где же она, где?»

Шоферов участники предстоящего сборища покидали пировать и развлекаться в доме. Трогалась примерно половина припаркованных на гравийном участке автомобилей, каждый брал пятерых-шестерых. Фары слепили, не давали присматриваться толком и, когда на площадке осталось не более дюжины гостей, де Ришло скрипнул зубами:

— Упустили. Уходим. Быстро в колымагу — и вперед.

Они перемахнули изгородь, и герцог на малых оборотах развернул испано-сюизу, тихо вывел к широкому проселку, остановил в тени, отбрасываемой раскидистыми деревьями.

Ста ярдами дальше огромный делаж выехал из ворот поместья, забрал к востоку, двинулся прочь.

— Пожалуй, последний, — сказал Рекс.

— Надеюсь, нет, — хрипловатым голосом ответил де Ришло. — В темноте особо не разгонишься, мне придется включать фары. Мерзавцы отправляются с промежутком примерно две минуты, чтобы не загромождать дорогу и не являться случайному наблюдателю пышной процессией. Коль скоро это последний автомобиль, они увидят нас позади и заподозрят неладное. Но ежели я угадал верно, водитель делажа сочтет нас очередной компанией сообщников, а настоящие сообщники примут за делаж.

Герцог освободил ручной тормоз и включил сцепление.

Испано-сюиза почти бесшумно скользнула вослед качающимся красным огонькам.

* * *

Тихий, прозрачный день постепенно клонился к закату. Неспешно удлинялись тени, густое тепло трепетно возносилось от напитавшейся солнцем земли, омывая ветви незримыми животворными токами. Родриго сидел у ствола, прислонившись к нему спиной, и гадал, долго ли еще продержится ясная погода. Путешествовать — легко и приятно, уходить от преследования — затруднительно. Дождь оказался бы, пожалуй, весьма кстати.

От журчавшего неподалеку ручья возвратилась Эрна, освеженная крепким сном и долгим купанием. Устроилась на простеленном под низко нависавшей листвою плаще, сорвала травинку, рассеянно куснула.

«Припасы окончатся завтра поутру — в самом лучшем случае, — подумал испанец. — И надо будет охотиться. Тратить время. Разводить костер. Скверно, скверно...»

— Немножко веселей на душе? — полюбопытствовал он вслух.

— Думаю о твари, которую ты видел ночью, — сказала Эрна, вздрагивая. — Девочкой, в Шварцвальде, я всякого наслышалась, но рассказы у очага. — одно, а бродить по лесу, где водятся упыри — брр-р-р!

Эрна поверила кастильцу сразу же — полночный испуг Родриго служил исчерпывающим доказательством правдивости. Поверила — и так всполошилась, что временно позабыла свою горькую обиду. Стремя в стремя скакали беглецы по Хэмфордской тропе, и теперь уже баронесса торопила спутника сама. Миль через двадцать испанец объявил: или привал и продолжительный отдых, или дальше придется путешествовать пешком — лошади валятся с копыт и неминуемо падут, загнанные. Странная пара покинула дорогу, разыскала маленькую укромную полянку невдалеке от узкого прозрачного потока. Стреножив коней, Родриго закутал мгновенно уснувшую женщину в толстый плащ и сам вздремнул — но только вполглаза.

— Мы забрались далеко, — ответил рыцарь. — А гадина, по-моему, не отличалась особым проворством. Ну и, сама знаешь, днем нечисти ходу нет нигде.

Отбросив былинку, Эрна искоса взглянула на спутника.

— Родриго де Монтагут!..

Кастилец повернулся к молодой женщине.

— После того, как связанный и беспомощный ты видел рядом этот кошмар, у тебя все же хватило мужества задержаться и выручить Иветту и меня?

— Ты же набралась отваги подойти и разрезать путы?

— Не отваги — отчаяния.

— А мною двигала любовь.

— Опять, — поморщилась Эрна. — Я не верю. Понимаешь, не верю.

— Чистая правда. Мужество точно рукой сняло. Впервые в жизни.

— Ой ли, Родриго? Струсивший человек бежит без оглядки.

— Или застывает как столб...

— Или выручает беспомощных.

— Ответ известен, — вздохнул испанец.

Эрна зажмурилась, и по щекам ее внезапно хлынули слезы. Баронесса не всхлипывала, не тряслась от рыданий — просто сидела на плаще, упершись тонкой, длинной ладонью в траву, и безмолвно, отчаянно плакала.

Придвинувшись поближе, Родриго осторожно обнял ее за плечи. Эрна отпрянула.

— Скажи, ну скажи пожалуйста, — выкрикнула она, — разве нельзя было просто привязать к постели, если уж похитил? Зачем ты учинил надругательство? Позвал своих скотов? Да еще при служанке?

— Никого из них больше нет, — медленно, словно с трудом, промолвил испанец.

— А Иветта?