Untitled.FR11.rtf5

Конечно, каждый прогрессивно настроенный человек мечтает о том времени, когда и у нас, как во всем цивилизованном мире, каждый упырь свободно сможет предложить вам, не опасаясь нарваться на грубость или оскорбление, отдать свою кровь. И вы самозабвенно — вы ведь тоже свободный человек! — сможете сде­лать это. И только тогда вы станете подлинно свободным, когда это станет для вас не тягостной повинностью, а потребностью, когда процесс этот будет вызывать у вас не отвращение, а головокружительную радость служения другой, более до­стойной, чем вы, сущности...

И хочется надеяться и верить, что в новой, составленной под руководством Ельцина Конституции прозвучит:

«Каждый гражданин России имеет право быть съеденным.

Каждый гражданин имеет право отдать свою кровь избранному им упырю».

Но все же, должен сразу сказать, господа, этот счастливый для народов всего мира день еще не близок. И безобразная сцена в скверике возле памятника Пуш­кину, о которой я рассказал, доказательство этому...

Так вот, именно под этим углом зрения и надобно, господа, взглянуть на юность Бориса Ельцина.

Да, тотемизм и почти обрядовая метафоричность накладывали определенные ограничения на свободу его личности. Но вместе с тем этот тотемизм и ограждал юного Борю от оскорблений, подобных тем, которые обрушились на юную упы- решечку на площади Пушкина.

И что важнее для психики подрастающего упыря?

Право, господа, я не знаю...

И говорю это только для того, чтобы вы не судили о тридцатых и сороковых годах слишком уж однозначно...

Вернемся, однако, от нынешних тревог в безмятежные годы юности Бори Ельцина.

Много было тогда несправедливости.

Тот тотемизм, про который мы говорили, трансформировавшись в почти об­рядовую метафоричность, проникает в его жизнеописание. Многие страницы воспоминаний Ельцина содержат упоминания об игре в волейбол. О мячах, ко­торыми играли они в свой волейбол.

Удивительно проникновенные страницы!

Под руководством старших товарищей настойчиво и целеустремленно овла­девал юноша-Ельцин теми знаниями, которые и позволили ему продолжить дело Троцкого — Бухарина — Берии, а также последующих генеральных секретарей ЦК КПСС... Напряженной учебой и тренировками были заполнены эти годы. И те минуты отдыха, о которых так подробно говорили мы, были редкими в на­пряженной, до краев заполненной работой над собою жизни подающего надежды юноши.

«Засыпал... — напишет в своей исповеди Борис Николаевич, — а рука все рав­но оставалась на...».

Глава восьмая

Нет нужды утомлять читателя описанием ступенек партийной власти, по кото­рым уверенно всходил Борис Николаевич Ельцин.

2 ноября 1976 года он стал первым секретарем Свердловского обкома пар­тии. Об энергии Бориса Николаевича на этом посту говорит хотя бы тот факт, что «очень скоро без волейбола жизнь Свердловского обкома партии было трудно представить».

Казалось бы, факт не слишком значительный...

Но это как сказать...

Борис Николаевич Ельцин специально обращает внимание читателей на без­граничность власти первого секретаря. «Первый секретарь обкома партии, — пи­шет он, — это Бог, царь. Хозяин области»...

О необходимости поддерживать трепет перед этой властью Ельцин не пишет, но это и так понятно из контекста. И в таком контексте и нужно рассматривать главную заслугу Бориса Николаевича — массовое, поголовное волейболизирова- ние всей свердловской жизни.

Как вспоминают свердловчане, скоро в волейбол играли все — студенты и ин­валиды войны, домохозяйки и работники исполкома... И везде, куда ни зайдешь, в сталепрокатных цехах и спальнях детских садов, в отделениях милиции и в трам­вайных парках — повсюду висели волейбольные сетки, запутавшись в которых весело бились свердловчане в радостном ожидании своего упыря.

Это радовало Бориса Николаевича и это было главным — ведь в том и заклю­чается долг каждого жителя области, чтобы радовать своего бога, своего царя, своего первого секретаря обкома партии...

Но надо сказать, что при этом Борис Николаевич отличался удивительной скромностью. В дни своего рождения он всегда уезжал в районы, где заранее го­товились к встрече, и там, в глубинке, «сам делал себе подарок». Пустели после дней рождения Бориса Николаевича свердловские деревни и села.

Скромность и организационные способности Бориса Николаевича вскоре ока­зались замеченными, и его перевели в аппарат ЦК КПСС, в Москву.

Но это будет позже, а пока хотелось бы все-таки остановиться на годах сек­ретарства Бориса Николаевича в городе, носившем гордое имя одного из осно­воположников и практиков государственного упыризма — Якова Михайловича Свердлова...

Именно в годы, проведенные на посту первого секретаря обкома партии, за­вязывается дружба Бориса Николаевича с секретарем Ставропольского крайкома М.С. Горбачевым, дружба, сыгравшая такую выдающуюся роль в истории нашей страны. Уже тогда Михаил Сергеевич, хотя и «сверх фондов обычно ничего не давал» Борису Николаевичу, «но по структуре «птица-мясо» помогал».