Untitled.FR11.rtf5

В ту страшную ночь у Ипатьевского дома Борис Николаевич еще даже и не подозревал, насколько велика нависшая над упырями нашей страны опасность. И только работая в аппарате ЦК КПСС, а затем вступив на должность первого сек­ретаря МГК КПСС, ужасаясь, увидел он, что весь действующий ЦК, все ведущие первые упыри на местах не только одряхлели и прекратили заниматься непос­редственной упырской работой, но еще и погрязли в коррупции. Дело дошло до того, что за взятки на высшие посты начали проникать — в это сейчас уже трудно поверить! — не упыри! Глубина развала была так велика, что опускались руки...

Вот что пишет Борис Николаевич о своем предшественнике на посту первого секретаря МГК КПСС:

«Его пытались обвинить в различных махинациях, но никаких компрометиру­ющих материалов против него работники правоохранительных органов не обна­ружили. Мне сказали, что, по-видимому, они уничтожены. Я не исключаю такую возможность, потому что мы не обнаружили даже материалов по его вступлению в партию (Борис Николаевич, очевидно, имеет в виду документы, подтверждаю­щие право Гришина занимать должность, положенную упырям. — Н. К.), а уж они-то точно должны существовать. В общем, имеется масса слухов о Гришине, но они ничем не подтверждены».

Приводя эту цитату из воспоминаний Б.Н. Ельцина, я отнюдь не дерзаю обви­нять товарища Гришина в сангинофобии. Я хочу только подчеркнуть, насколько глубоко проникла коррупция в высшие эшелоны партии, если даже документы о принадлежности к клану упырей хранились столь возмутительно небрежно.

В этой атмосфере бесконтрольности к власти рвались люди, не имеющие к упырям никакого отношения. Как показали проверки, проведенные Глебом Яку­ниным и Сергеем Степашиным, тревога Бориса Николаевича была обоснованной. Действительно, и в Центральном Комитете КПСС, и в так называемой Российской Компартии окопались сангинофобы.

Их было настолько много, что Борис Николаевич Ельцин и Михаил Сергеевич Горбачев достигли единственного, кажется, в их взаимоотношениях, так сказать, консенсуса и распустили партию.

Хотя они уже и были непримиримыми противниками (Михаил Сергеевич всег­да стоял на принципах общеевропейского вампиризма, а позиции Бориса Николае­вича — патриотический упыризм), но в вопросе о КПСС они снова объединились. Партия в ее тогдашнем виде представляла серьезную опасность как для упыризма, так и для вампиризма. Забыв о священных принципах основоположников вампи- ризма-упыризма, партаппаратчики начали защищать бастионы тоталитаризма.

Я думаю, читателю уже стало ясно, что взаимоотношения в высших эшелонах власти во второй половине восьмидесятых определялись борьбой между вампира­ми и упырями. Вампиры считали, что историческая миссия сверхорганизма, воз­никшего из совокупности упыревидных органов, заключается в высасывании кро­ви сразу из всего мира. Упыри полагали, что нужно ограничиться, по крайней мере, на начальном этапе, лишь Россией и, может быть, сопредельными странами.

И борьба эта не в восьмидесятые годы началась.

Она шла уже много лет.

Вспомните очень непростые взаимоотношения Льва Троцкого, Николая Буха­рина, академика Сахарова и Лаврентия Берии, вспомните судьбу маршала Туха­чевского... В разные годы успех клонился то на одну, то на другую сторону.

Например, в послевоенные десятилетия, казалось бы, восторжествовали упыри, они даже попытались оградиться от мирового вампиризма «железным занавесом».

Но уже Никите Сергеевичу Хрущеву, примыкавшему к вампирам, удалось под­нять «занавес», и контакты с вампирами цивилизованного мира возобновились.

И хотя линия Хрущева на пленуме 1964 года была осуждена, влияние вампиров в высшем эшелоне власти неуклонно росло. Очень скоро все посты в партийном руководстве заняли исключительно вампиры. И только дряхлость и старческая расслабленность — есть все-таки положительные моменты и в этом! — помеша­ли им реализовать свои амбициозные замыслы...

Горбачев, которого Борис Николаевич считал своим сторонником, перейдя в аппарат ЦК, из конъюнктурных соображений примкнул к вампирам, одновремен­но с необыкновенной ловкостью продолжая сохранять добрые отношения с пат­риотически настроенными упырями — молодыми секретарями обкомов.

Маневр удался. Горбачева избрали генеральным секретарем ЦК КПСС. И вот тогда-то и выяснилось, что вампиризм окончательно засосал его. Вместо того что­бы сосредоточить силы органов на решении поставленной Борисом Николаеви­чем задачи, он занялся строительством общеевропейского дома для вампиров.

Борис Николаевич тогда решительно осудил Горбачева и на пленуме ЦК КПСС подверг его политику резкой критике. Горбачев, пользуясь своей властью, начал ограничивать кровяное питание Ельцина на заседаниях Политбюро.

«Постепенно, — пишет Борис Николаевич в воспоминаниях, — я стал ощущать напряженность на заседаниях Политбюро по отношению не только ко мне, но и к тем вопросам, которые я поднимал. Чувствовалась какая-то отчужденность»...

Положение Бориса Николаевича стало критическим.