Унтер-офицер и другие

— Марш! Марш! Копайт дальше! — последовал приказ.

Пишта одними глазами попрощался с нами. Гитлеровец погнал его по дороге в деревню.

Мы снова начали копать землю.

Бубик бил землю киркой, и комья летели далеко во все стороны.

Оба нилашиста все время крутились недалеко от нас, наблюдая, не переговариваемся ли мы между собой.

Но мы молчали. Говорили только наши взгляды. Мы прекрасно понимали друг друга.

Уже начало темнеть, когда окоп был готов. Годору почему-то не правилось наше молчание. Он искоса поглядывал на нас, время от времени пиная носком сапога мелкие камешки. В конце концов он не выдержал и закричал нам:

— Что случилось?! Вы что, языки, что ли, проглотили?

Никто из нас ничего не ответил Годору.

Тогда он решил подойти к нам с другого конца. Достав пачку сигарет, он сунул ее Фекете под нос со словами:

— Закуривайте, господин учитель! Времечко-то летит незаметно.

Но Фекете не закурил. Тогда пачка с сигаретами переместилась под нос Бубику. Но и Бубик закурить не пожелал. Не закурили ни я, ни Даниэль.

Тогда Годор со злостью сунул сигареты в карман и сурово бросил:

— Ну, хорошо. Выходи строиться!

Он бегал вокруг нас, как пес, который хочет укусить.

— Побыстрей, а то ведь я и ударить могу!

Молча мы спускались по склону холма. Я, Бубик и Фекете шли в одном ряду. Фекете дернул меня за рукав, я передал тот же знак Бубику. Это означало, что после того, как нас распустят по домам, мы должны встретиться.

Село было окутано темнотой и туманом, отчего и знакомые до боли в сердце дома и сады казались какими-то другими. Света нигде не было, а как хотелось нам, чтобы на улицах, как и прежде, ярко горели фонари, чтобы окна долгов светились приветливыми огоньками, а неоновая реклама у кинотеатра вновь засверкала бы разноцветными огнями. Как хотелось вновь увидеть светящиеся бусинки вагонов, которые вот-вот нырнут в туннель и словно погаснут! Как приятно смотреть на село со склона холма и видеть свет, много-много света…

Я вспомнил свою Илуш, ее светлые шелковые волосы, голубые глаза, глубокие-глубокие, гордый изгиб ее шеи, мягкой линии подбородок, розовые мочки ушей…

«Зачем она уехала? Ну разве это не глупость — поехать навещать родственников в такое смутное время? Могла бы и подождать. Настало бы более спокойное время, тогда и поехала бы».

По всей долине пронесся отзвук далекого грохота. Впечатление такое, как будто кто-то сильный колотил в огромные железные бочки. Это где-то возле самого Дуная. Там жужжит одинокий самолет.

Наступает еще одна ночь. Что-то она принесет? Каким будет день, который настанет после нее? На душе у меня было беспокойно, меня терзали самые разные чувства: и злость, и тревога, и печаль — и все это мне некому было высказать, не с кем поделиться.

Под ногами чавкала грязь.

Во дворе дома управляющего урчала машина. Самого управляющего и след простыл: еще две недели назад он сбежал на Запад, а в его доме расположились нилашисты.

Сейчас в нем живет Элемер Реше. Он давно мечтал перебраться сюда, да все никак не удавалось: то его выгнали из имения за воровство, то еще что-то подобное мешало.

Я вздрогнул, услышав долгий душераздирающий крик, который донесся из дома управляющего. Судя по голосу, кричал мужчина. Видимо, он крепится, до боли сжимает зубы и молчит, но, когда боль становится нестерпимой, кричит, как раненое животное.

Ладони мои сделались потными, задрожавшие ноги с трудом повиновались мне.

Мотор машины во дворе взревел еще сильнее. Но даже этот шум не мог заглушить крика в доме.

Наш отряд на какое-то мгновение сбился с шага.

— Взять ногу! — кричит Годор.

Я все-таки умудрился заглянуть в окошко столовой управляющего, хотя нижняя половина окна была закрыта бумагой.

— Фекете! — вырвалось у меня. — Бубик!

Руки сами сжались в кулаки.

На крючке для люстры головой вниз висел Пишта Тот со связанными ногами. Вокруг него суетились три человека. Они по очереди били его ремнями. Один из бьющих — Реше. На его ремне болталась кобура с пистолетом, и он бил прямо ей. До нас доносился глухой звук ударов.

Идущие сзади напирали на нас, и строй сломался.

Даниэль начал громко ругаться. Он бросил лопату на землю, будто она чужая, выбежал из строя и направился домой.

— Разойдись! — громко скомандовал Годор.

Из дома управляющего все еще доносились звуки ударов. Правда, криков уже не было слышно, только стоны.

Темно.

Бубик отпустил мою руку. Он что-то выкрикивал в таком исступлении, что его невозможно было понять.

Он вдруг резко отпрыгнул от меня и, подскочив к Годору, с силой ударил его кулаком в лицо.

Строй мигом распался, люди бросились врассыпную. Было темно, мы ничего не видели в двух шагах, но зато слышали, что у нас за спиной происходит что-то неожиданное и страшное, о чем лучше было бы не знать.

От удара Годор повалился на землю. Однако Яни Бубик не оставил его в покое. Он начал бить его ногами, топтать.

— Идите сюда! — со злостью прошипел он в нашу сторону.

В руках он уже держал винтовку Годора. Громко клацая затвором, он зарядил ее…

Чавкала грязь, были слышны чьи-то удаляющиеся шаги. Затем кто-то тихо произнес:

— Пошли быстрее… Мы ничего не видели.