Унтер-офицер и другие

— С одной хвалой господу богу далеко не уйдешь, мамаша. Мы голодные солдаты, и нам нужна еда, — сказал Мольнар старушке.

— Сейчас я накрою на стол, проходите, пожалуйста, — засуетилась хозяйка.

— Да я не это имею в виду, дорогая мамаша. Все это у вас все равно забрали бы немцы, не так ли? А мы всю эту провизию спасли, рискуя, так сказать, собственными шкурами. Вот я вам по-благородному и предлагаю: давайте поделимся, половину — вам, половину — нам.

Лесник хотя и не очень обрадовался предложению, но согласился:

— Ладно, делите.

Сийярто покраснел как рак: ему стыдно было за такое предложение унтера.

— Разве мы с тобой так договаривались?! Если б я знал, что ты так, то и шагу бы не сделал с тобой рядом…

— Прошу покорно: расстаться нам и сейчас не поздно!

— Ты же сам говорил, что за все заплатишь хозяевам! Эдуард, скажи ему…

— Действительно, — растерянно проговорил прапорщик. — Хотя, если б меня лично спросили, я не знал бы, чем заплатить.

Выручили их лесник и его жена. Они утешили солдат, заявив, что никаких денег за продукты им не нужно: пусть берут хоть все. Уж такая у бедного человека душа!

— Давайте лучше выпьем немного, — предложил лесник, — и расстанемся мирно. Кто знает, что с нами будет завтра?

Мольнар охотно поднял стакан:

— Ваше здоровье. Только дайте нам несколько мешков, чтобы мы все это могли в них положить.

— Мешки у нас найдутся.

— Что будет с нами завтра? — повторил Сийярто вопрос лесника. По выражению его лица было видно, что он собирается дать на него обстоятельный ответ. — Многие мои друзья считают, что теперь всему старому пришел конец и можно смело надеяться, что скоро мы заживем мирно, спокойно и по закону справедливости.

Однако Фекете перебил его вопросом:

— А что, если эти гитлеровцы сюда вернутся?

У Сийярто сразу вылетела мысль из головы.

«Черт бы тебя побрал! — мысленно обругал он Фекете. — Разумеется, они могут и вернуться, еще как могут. Никто ведь за ними по пятам не гонится. Стоит им только понять, что их обдурили, и они сразу же вернутся, чтобы все забрать, а заодно и рассчитаться с нами».

— А может, и в самом деле нам нужно подготовиться к обороне? — серьезно обвел всех взглядом Сийярто.

Лесник не сразу понял, чего хотят военные.

— Домишко мой крыт камышом, господа воины, чуть что — сразу же загорится. Не успеешь вынести и того, что в нем осталось, — испуганно стал объяснять лесник.

— Забирайте продукты и пошли! — сказал Мольнар. — Швабы дали такого драпака, что их и след простыл. Испугались они до ужаса!

— Это мы и сами видели, — заметил Галфи. — Но чего? Уж не нашей ли редкой стрельбы? Я думаю, они побывали и в более серьезных переделках. Даже уверен в этом.

— Не знаю… — задумался Мольнар. — Один из них пошел в кладовку за компотом… — Говоря это, унтер даже показал, как гитлеровец вышел оттуда с банкой в руке. — Поставил банку на стол перед офицером, а сам как закричит, что в кладовке русские.

— Что?! — удивился Гашпар и уставился на дверь.

Унтер посмотрел на Гашпара и громко рассмеялся.

«Какая глупость! — подумал он. — Что русские забыли в кладовке у лесника?» Однако через секунду смех замер на его губах. Он заглянул в кладовку и под полкой, уставленной многочисленными банками с вареньем и компотами, увидел лежащего на полу человека. На нем была военная форма, но не венгерская и не немецкая, а русская.

— Боже мой! — изумленно воскликнул унтер. — А ведь здесь действительно кто-то есть.

Лесник сдвинул шляпу на затылок и проговорил:

— Боже милостивый! А я ведь и забыл совсем об этом бедняге! Он там один, только будьте с ним осторожны, а то ведь у него и оружие есть.

— Он русский? Правда это?

Сийярто стал быстро переминаться с ноги на ногу, будто земля жгла ему ступни. Мольнар распахнул дверь в кладовку, в углу которой на полу лежал русский солдат. Русский осмотрел всех по очереди и одновременно, будто синхронно, поводил из стороны в сторону дулом автомата.

Сийярто, давно ждавший встречи с солдатом Красной Армии, во весь рот радостно заулыбался и, разведя руки в стороны, бросился к русскому со словами:

— Дорогой товарищ, не бойся, ты в надежном месте, среди друзей! — И бросился было обнимать советского солдата, но тот, не поняв обращенных к нему венгерских слов, насколько позволяли ему силы, оттолкнул Сийярто стволом автомата.

— Стой! — крикнул русский голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Ты что, не понимаешь? Я твой друг! Товарищ твой!..

— Как же он тебя поймет? — оборвал его Мольнар. — Он ведь ни слова не знает по-венгерски.

Сийярто устало опустил руки.

«Ужасно, — мелькнуло у него в голове. — Такой знаменательный момент — и на тебе! Из-за такой ерунды испорчена радостная встреча. А уж кому-кому, как не нам двоим из всех здесь присутствующих и понять друг друга? Кому и поговорить, как не нам? А вот не можем. И только из-за того, что я не знаю русского, а он — венгерского…»

— Маркс, Энгельс… — начал Сийярто, чувствуя, как пот выступает у него на лбу. — Ленин, Сталин…