Unknown

Если бы Рокко Сиффреди был телепатом, то он незамедлительно бы приказал снарядить самолет, выдернуть меня из теплого, подранного в некоторых местах кресла в жопе мира, и доставить к нему, с целью незамедлительного подписания пожизненного контракта на участие в порно-съемках.

Я не имею абсолютного понятия как живет столица сейчас, но вспоминая минчанок, мое сердце переполняется теплотой как у старого индейца, который любовно поглаживает разложенные перед ним скальпы своих врагов.

Сила древних Богов сверкала в глазах грациозных, искрящихся от обладания самым большим сокровищем на Земле, отчаянных в своей молодости Амазонок, идущих тебе навстречу по улице.

Минск дышал сексом.

Минск жил сексом.

Секс разговаривал с тобой срывающимся на фальцет голосом будущей лаборантки, которую мы трахали одновременно вдвоём с моим сокурсником.

Секс отражался в зрачках нимфы, чьё обнаженное тело мягко отсвечивало в свете камина, в то время как остальная компания звенела бокалами на первом этаже загородной дачи.

Секс кричал во всю мощь вздыбленных пещеристых тел в унисон с переходящим на визг, криком студентки юридического колледжа, которая практически изнасиловала меня в ванной.

(Справедливости ради, я не могу представить своих одногруппниц, засовывающих в себя предметы разной степени продуманности, улыбающимися на камеру и говорящих: «Thank you» под звуки сыпящихся монет.)

Но это всё было потом.

А пока. А пока я был девственник, и концепция всунуть пенис в живого человека не то чтобы меня пугала, но заставляла биться сердце в ритме отбойного молотка таджика-строителя.

Я хотел трахаться. И девушки начали отвечать взаимностью. Но кроме неловкой возни и примитивного петтинга, моя сжавшаяся от страха задница ничего не могла из себя выдавить.

Странные взгляды моих сокурсниц на коридорах универа после парочки таких вечеров, вгоняли меня в депрессию и вели на первый этаж, где как всегда приветливо распахнутые двери буфета одаряли меня очередной бутылкой пива или дешевого вина.

Если бы это происходило в наше время, то молва что я гей, бежала бы передо мной быстрее волн перед яхтой Джессики Уотсон.

Я был Д'Артаньян без Констанции.

Саша подходила на роль Констанции, но без фидбека (поцелуй в засос в течение пары минут я не считаю системой отзыва свой-чужой в полете феромонов молодых, и горячих до плотской любви, людей) я не мог всерьез рассчитывать хоть на какие-то ответные чувства.

Определенно, моя боевая подруга с внешностью которой позавидовала бы «мисс Барселона», не была готова стать предметом воздыхания для вечно полупьяного робота Вертера, которому требовалась своя Полина.

А если учесть, что мои пикаперские способности, перефразируя меткую фразу Челси Хэндлер, были такого же уровня, как и ораторские способности Джорджа Буша мл, то я был обречен жить со своей никому не нужной девственностью как минимум до конца универа, а после, взвалив котомку на плечи, раствориться в тумане под хриплый крик черного ворона в направлении острова Валаам.

Спасение пришло с Южных окраин.

Дине было пятнадцать. Выглядела она как минимум на семнадцать. А показала мне такое небо в алмазах, что Сашка Серая с уважением покачала бы головой со своей вечно приподнятой бровью.

На следующее утро, проводив Дину до соседнего подъезда, я распрямил плечи и чуть не заорал от прилива чувств.

Мне хотелось кричать. Я постиг все тайны вселенной. Мир с гордостью, и тихо скрываемой завистью смотрел на меня.

Птицы воспевали мой подвиг перепархивая с ветки на ветку. Каждый встречный, с уважением достойным короля, пожимал мне руку.

Я стал мужчиной.

Теперь я понимал Адама, который предпочел свинтить с райских кущей со своим удачным клоном, и променял жизнь дауншифтера на полубичевое существование.

Пьянки набирали обороты. Только теперь к ним добавилась постоянная депрессия из-за нехватки золотых сольдо. К концепции найти временную подработку, тем более что студенческий график смело позволял это сделать, я относился точно также, как и Ринго «Тыковка» перед ограблением ресторана быстрого питания в "Pulp fiction".

Мне понравилось бухать. Я начал бухать один. Пару раз мне весело и задорно настучали в бубен прямо возле бара.

Однажды стоя в туалете одного захудалого шалмана, я уставился на своё отражение в зеркале, и что-то сверкнуло в глазах. В тоже самое мгновение я ударил головой в своё зеркальное изображение.

Зеркало разлетелось на куски, вызвав тревогу администратора который прибежал на шум. А я, наврав, что зеркало слетело с креплений, неестественно ухмыляясь пошёл домой.

В первый раз, бес живущий во мне показал кто в теле хозяин, но я с юношеской непосредственностью проигнорировал этот знак.

Папуля и мамуля еще пока не замечали звоночков, звук которых уже напоминал перекат заливистой мелодии в «Дой Сутеп».

Финалом моих первых студенческих лет послужила грязная ссора с прекрасной девушкой, в результате которой, я прямо при ней трахнул в ванне ее подругу, получил от моей, по-настоящему первой любви пару прекрасных джебов в голову, долгую депрессию и взятый по собственному желанию академический отпуск.