Unknown

Тем временем Чарли и Глен провели срочный военный совет в попытке определить, какая часть анклава с наибольшей вероятностью попадет под удар сербского наступления. Сидя на корточках на крыше банка и осматривая его на 360 градусов, это было нелегко. Пожары полыхали по всему городу, но наиболее интенсивными они казались на северо-востоке. Чтобы обеспечить Сараево необходимую точность, было решено, что туда отправится патруль для более тщательного осмотра. Глен решил возглавить его, взяв под свое крыло Тоби, Мишу и Карла, канадского военного наблюдателя. Им потребовалось некоторое время, чтобы подняться на вершину, но когда они достигли гребня, от открывшегося вида у них захватило дух. Из города было невозможно увидеть то, что они видели сейчас, поскольку большая часть пейзажа была скрыта с другой стороны холма.

Это было похоже на что-то из времен Первой мировой войны. Мусульманские траншеи тянулись на переднем плане, а сербские тянулись параллельно примерно в шестидесяти метрах от них. Из-за интенсивного обстрела весь склон был покрыт осколками. Патруль знал, что это была сербская артиллерия, потому что у мусульман почти не осталось тяжелых орудий, не говоря уже о боеприпасах к ним.

Пейзаж представлял собой море коричневой земли, нарушаемое лишь редкими одиноко стоящими деревьями. Они были похожи на остроконечные орудия с растопыренными верхушками и обломанными ветками. Там было несколько кратеров, каждый из которых сливался с дюжиной других, превращая это место в одну гигантскую воронку от снарядов.

Однако, по какой-то причине, на этой части поля боя воцарилось неестественное спокойствие, позволившее Глену, Тоби, Мише и Карлу пробраться через узкие траншеи к передовым позициям мусульман. Здесь они обнаружили единственную большую траншею, укрепленную обычным образом толстыми бревнами.

Оказалось, что всего за день до этого это была позиция сербов. Дым, который патруль заметил с крыши банка, был контратакой мусульман с целью его захвата. Теперь они заполнили траншею всеми бойцами, которые у них были, - двадцатью или около того молодыми людьми, которые теперь в изнеможении лежали, прислонившись к стенам позиции, сжимая в руках оружие. Некоторые солдаты были на часах, кто-то курил, кто-то спал. Повсюду стоял всепроникающий запах пороха и гнили - гнилого дерева, гнилой одежды, гнилой плоти.

Через Мишу Глен познакомился с командиром мусульман, изможденным капитаном, в уголке рта которого постоянно торчала недокуренная самокрутка. Его прямые светлые волосы падали на один глаз. Он выглядел так, словно не спал неделю. Он сказал им, что сербская позиция напротив была занята четниками, которые обладали жестокостью викингов и Вьетконга в одном лице. И эти четники были сербами, но с отличием. Ночью мусульмане узнали, что передовые позиции ВРС были заняты бывшими заключенными - убийцами, насильниками и растлителями малолетних, которым была обещана свобода в обмен на результаты в борьбе со старым врагом. В периоды затишья между боями на рассвете четники кричали о том, что они сделают с женщинами и детьми защитников, когда доберутся до них.

Мусульмане перешли в контрнаступление, потому что у каждого мужчины в этом секторе был дом, в котором все еще жила его семья, на другой стороне хребта, менее чем в километре от них. Капитан сказал им, что единственной надеждой было удержаться здесь. Капитан был уверен, что если бы они смогли продержаться еще немного, то дальнейшие атаки НАТО на сербов заставили бы Караджича и Младича отменить атаку.

Благодаря этому Глен смог дать им небольшую надежду. Было дано разрешение на новые удары. Он посмотрел на часы. Возвращение самолетов было лишь вопросом времени.

Внезапно раздался отдаленный звук взрыва. Несколько секунд спустя воздух наполнился свистом и треском крупнокалиберного артиллерийского снаряда, разорвавшегося в воздухе над их головами. Контингент ООН инстинктивно пригнулся, когда снаряд разорвался в сорока метрах от него, подняв в небо огромное облако пламени и песка. Когда Тоби поднял глаза, он со стыдом увидел, что ни один из мусульман не пошевелил ни единым мускулом, хотя другие снаряды падали на землю, сотрясая траншею серией взрывов.

Как раз в тот момент, когда казалось, что сербская артиллерия вот-вот достигнет своей цели, обстрел прекратился, и на поле боя снова воцарилась зловещая тишина.

Мусульманский командир что-то медленно и спокойно сказал Мише, затем достал из кармана зажигалку и поднес пламя к обугленным кусочкам табака, высыпавшимся из его самокрутки. Его рука так сильно дрожала, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы прикурить. -

Что он сказал? Спросил Глен Мишу.

- Он говорит, - тихо ответил Миша, - что они собираются открыть огонь из зенитной пушки.

И действительно, воздух раскололся от грохота "бум-бум-бум" - это по ним открыли огонь из зенитной пушки, расположенной гораздо ближе к передовым позициям сербов. Снаряд за снарядом обрушивались на землю перед траншеей. Все выглядело так, как будто сербы использовали это оружие в попытке прорваться к позициям мусульман³⁶.