Unknown

Ближе к концу нашей командировки мы как-то ввязались в бой у железной дороги, к югу от города Мапаи. Наткнувшись на шестерых вооруженных террористов, мы очень быстро завалили четверых, а двое других бросились бежать. Полагаю, что с нашей стороны была проявлена определенная самоуверенность — мы погнались за ними и наткнулись на более крупную группу противника. Я обменялся выстрелами со смутной фигурой, маячившей примерно в тридцати метрах передо мной, но не заметил боевика, который находился ближе ко мне. Тот выстрелил с расстояния менее трех метров, и в тот же миг я, заметив его, влепил две пули ему в грудь. Он с воплем рухнул на спину. Я попробовал было сдвинуться с места, но не смог, и посмотрев вниз, увидел, что из моего бедра сочится кровь. Моей первой реакцией был слепой гнев. Переставив переводчик на своем АК-47 в режим автоматического огня, я выпустил в виновника половину магазина, после чего запрыгал к ближайшему дереву терновника. Опираясь на него, я подвигал ногой вперед-назад. Мне повезло, — пуля прошла через мягкие ткани. Это было больно и неприятно, но нога все еще могла держать мой вес.

Я похромал к нашему командиру — капитану, недавно прибывшему из Дурбана:

— Босс, меня ранили! Меня ранили!

Он выглядел более испуганным, чем я.

— Джок, не гони!

Я показал на свое бедро, из которого сочилась густая темно-красная кровь.

— Я не шучу!

— Давай перебирайся через насыпь, мы тебя прикроем. — Он повысил голос. — Ребята, Джок ранен! Прикройте его!

Пока я ковылял в относительную безопасность на противоположную сторону железнодорожного пути, стрельба вокруг меня усилилась. Там мне быстро оказали первую помощь, но бой все еще продолжался, поэтому пришлось быстро отходить. Следующие два дня я бегал с дыркой в бедре, не имея возможности эвакуироваться из-за постоянного внимания к нам роты X ФРЕЛИМО. Наконец, прибыл вертолет и с ним два «Хантера», которые должны были прикрыть мой отлет. Когда «птичка» со мной на борту взлетела, я увидел, как внизу на моих друзей сыплются минометные мины, и почувствовал себя форменным дезертиром.

Я оказался выведен из строя на три недели и вернулся как раз к началу того, что должно было стать нашим грандиозным финалом. Операция «Молот» представляла собой наступление на пункт сбора партизан к югу от мозамбикского города Мапаи. Мы должны были выступать в качестве группы блокирования для основных штурмовых сил — 2-й роты («коммандо») Родезийской Легкой Пехоты.

На противника мы налетели на вертолетах «Алуэтт», вслед за двумя реактивными самолетами «Хокер Хантер», каждый из которых нес 1000-фунтовые бомбы. Впереди шел бомбардировщик «Канберра» с 500-фунтовыми бомбами — он вывалил свой груз, и шесть взрывов подняли перед нами волну разрушений, затем удар нанесли оба «Хантера». Наши маленькие вертолеты подпрыгивали и качались на взрывных волнах, и когда пыль начала оседать, мы подсели, а с пролетавшей над нами «Дакоты» посыпались парашютисты родезийской легкой пехоты.

Иногда война приобретает убедительную, пусть и ужасающую, красоту. И в такие моменты радость от того, что мы являемся участниками всего этого, была почти непреодолимой.

Наша основная задача заключалась в том, чтобы действовать в качестве групп блокирования для бойцов 2-й роты РЛП, которые должны были смять врага в лагере и выгнать его в наши убийственные «объятия». Моей группой командовал особенно агрессивный сержант-африканер Дэйви Кей. Не успели мы стать на землю, как он заметил движение впереди нас.

— Джок, терры! За мной!

Я рванул вслед за ним вдоль по узенькой тропинке, которую мы должны были блокировать. Пулемётный расчёт остался на месте позади нас, чтобы прикрыть в случае чего. Буш был практически пуст почти до самой границы лагеря боевиков. И тут я заметил, что среди деревьев что-то шевелится. Дэйви тоже обратил на это внимание, вскинул свою R4 и открыл огонь. Я, припав на одно колено, также дважды выстрелил по тёмному силуэту, показавшемуся на зеленом фоне деревьев. Фигура упала, и в ту же секунду стало понятно, что у нее светлые волосы.

Вскочив на ноги, я потянул руку Дэйви вниз — он уже был готов добить упавшего.

— Не стреляй! Похоже, это свои.

От автоматной очереди перед нами выросли фонтанчики земли, и мы мгновенно прыгнули в укрытие. Впереди послышались голоса, перекрикивавшиеся друг с другом по-английски. Перекатившись на спину, я увидел круживший над нами вертолет, связался с ним и с помощью летчиков смог установить связь с группой, находившейся перед нами. Мы осторожно приблизились друг к другу. Это оказались родезийские саперы, которых по ошибке высадили прямо в центр лагеря боевиков. Тот, кого я подстрелил, оказался американцем, его покрытое камуфляжным кремом лицо исказилось от боли. Оба моих выстрела достигли цели — одна пуля попала в плечо и одна в локоть. Когда вертолет приземлился, чтобы эвакуировать его, он держал свою поврежденную руку. Я же был готов провалиться сквозь землю.

— Извини, — пробормотал я, но даже мне было понятно, что мое извинение звучит, по меньшей мере, глупо.