Unknown

Когда мы оказываемся внутри, и я говорю Слоан, как сильно мне это нравится, она улыбается.

— Надеюсь, этот — сохранится.

— Что ты имеешь в виду?

Она говорит неопределенно: — Мы много переезжали. Кстати, мне нравится это платье.

Стоящий рядом со мной в гостиной Куинн выпячивает грудь.

— Я сам это выбрал.

Улыбаясь, я говорю: — Ты позвонил по телефону. Трубку взял служащий отеля, и выбрал это платье.

— Это все еще считается!

Слоан ухмыляется.

— Да, это так, Паук.

Кажется, он ей нравится, и меня это успокаивает. Она мне тоже нравится. Слоан умная, утонченная и находится в центре внимания, даже не стараясь. У нее также есть великолепный муж, который, очевидно, боготворит ее. Голубые глаза Деклана следят за каждым ее движением с нескрываемым обожанием.

Мы пьем коктейли во внутреннем дворике с видом на бассейн и километры ухоженной лужайки. Хотя мы встречались всего один раз на репетиции свадьбы, между Слоан и мной сразу установилась непринужденная фамильярность, мы болтали на самые разные темы — от обуви до текущих событий. С ней нет никакой ерунды. Она говорит именно то, что думает. Ей наплевать на попытки произвести впечатление. Что для нее хорошо, потому что еда, которую она подает, ужасна.

Серьезно, это ужасно. Я бы даже не стала скармливать это голодающим кроликам, которые, похоже, являются целевой аудиторией.

Сидя за их огромным прямоугольным стеклянным обеденным столом, я смотрю на свою тарелку, полную несъедобных, неопознаваемых комочковатых веточек, и удивляюсь, как бедному Деклану удается сохранять столько мускулов в своем теле. Если бы мне пришлось гадать, он, вероятно, часто ест вне дома.

— Попробуйте соевые лепешки темпе с морскими водорослями, — предлагает она, указывая вилкой на уродливый продолговатый зеленовато-коричневый комок у себя на тарелке. — Они очень полезны для толстой кишки.

Я накалываю темпе — что бы это ни было, во имя всего Святого, — вилкой и откусываю от него. На вкус оно похоже на грязный кусок плавучего дерева, оставшийся от старого кораблекрушения: соленое, сырое, с рыбным привкусом, отвратительное.

— Ммм. Вкусно.

Наблюдая за мной с другого конца стола, Деклан поджимает губы, чтобы не рассмеяться. Слоан сияет.

— Правда? Я просто обожаю темпе. Оно такое универсальное. Ты готовишь, Рейна?

— Как чертов мишленовский шеф-повар, — говорит Куинн, с опаской разглядывая ядовитого вида мясистый серый комок на своей тарелке, который может быть каким-нибудь грибом. Или, возможно, вареную жабу.

— Правда? — Спрашивает Слоун, заинтригованная. — А какую кухню?

— Сицилийская кухня в частности, но итальянская кухня в целом. Моя мама родилась на Сицилии, поэтому многие из моих любимых рецептов достались мне от нее.

С ноткой гордости в голосе Куинн говорит: — Она делает все сама.

— Только не говори мне, что ты готовишь домашнюю пасту! — настойчиво говорит Деклан.

Когда я киваю, он стонет.

— Паук, ты везучий ублюдок!

Выгнув брови, Слоан поворачивается к Деклану.

— Почему, собственно, ему так повезло?

Избегая ее обжигающего взгляда и ответа, который мог стоить ему яйца, он делает большой глоток из своего бокала. Тактично пряча улыбку, я вмешиваюсь.

— Я всегда любила готовить, даже когда была маленькой. Потом, когда повзрослела, еда стала еще важнее. Это действительно единственное удовольствие, которое у меня есть в жизни. — Потянувшись за своим бокалом, я посылаю теплый взгляд в сторону Куинна. — Было, я имею в виду.

Когда я ставлю свой бокал на стол, сделав глоток, я понимаю, что все уставились на меня. Но горят только глаза Куинна.

Деклан спасает меня от того, что могло бы быть злостной атакой со стороны мистера Хэндси, сидящего рядом со мной, спрашивая: — Что ты больше всего любишь готовить?

Я смеюсь.

— О Боже. Это все равно что спросить мать, кто ее любимый ребенок. Лазанья из пяти видов сыра с острой колбасой, ризотто с трюфелями, сальтимбокка, лепешки с сицилийской начинкой — список можно продолжать.

С широко раскрытыми глазами Деклан еле слышно произносит: — Хлеб.

— Тебе стоит попробовать ее карбонару, — хвастается Куинн.

Еще тише Деклан говорит: — Бекон. — Слоан хлопает его по плечу.

Остаток ужина мы проводим за светской беседой, пока я пытаюсь перекладывать блюда на своей тарелке, чтобы выглядело, будто я их съела. На десерт Слоун предлагает веганское мороженое, приготовленное без сливок, яиц, сахара или чего-либо еще, напоминающего настоящую еду. Но, по крайней мере, он пресный и безвкусный, так что это так.

Затем мужчины извиняются и уходят поговорить в кабинет Деклана, пока мы со Слоан сидим на диване в гостиной с бокалом вина. Слава Богу, она любит вино, иначе я бы уже прыгнула в пруд.

— Итак. Рейна. Как ты?

Вытянув голые длинные ноги и положив их на кофейный столик, Слоан пристально смотрит на меня, как профессиональный следователь. Я улыбаюсь.

— Я в порядке. Спасибо, что спросила.

После паузы, в течение которой она изучает выражение моего лица, она прямо говорит: — Чушь собачья.

— Ты будешь удивлена. У меня многолетний опыт разделения своих чувств.

— Ты имеешь в виду, проглатывать их.