Unknown

 Электор Штайнберг был крепко сбитым коротышкой с широкой спиной. Хотя голова у него была большая, черты лица - мелкие, и казались еще мельче из-за огромной копны жестких лохматых каштановых волос, почти полностью закрывавших лицо и ниспадавших на плечи. Электор был столь же молчалив, как его предшественник, и быстро достал бутылку штайнберга. Любопытные стаканы из цветного стекла быстро достали из горки, бутылку пустили по кругу, выпили за здоровье электора, и великий герцог Йоханнесбергер вновь заговорил:

 - Еще раз, герр Незнакомец, кратко, но от всего сердца, добро пожаловать! Добро пожаловать от нас и ото всех, но прежде всего - от нас, и от маркграфа Рудесхаймера!

 Маркграф Рудесхаймер был статным изящным мужчиной. Видя блеск его выразительных глаз. полусаркастическую-полужовиальную улыбку, игравшую на губах маркграфа, Вивиан вовсе не ожидал, что маркграф будет столь же молчалив, как его предшественники. Но маркграф не произнес ни слова. Он издал какой-то дикий ликующий клич, омочив губы в бокале рудесхаймера и, вряд ли замечая приветствие тех, кто пил за его здоровье, развалился в кресле и слушал, кажется, с издевательской усмешкой, пока великий герцог Йоханнесбергер продолжал свою речь:

 - И еще раз, герр Незнакомец, кратко, но от всего сердца, добро пожаловать! Добро пожаловать от нас, и добро пожаловать от всех, но прежде всего - от нас, а теперь - от ландграфа Графенберга.

 Ландграф Графенберг был грубым нескладным человеком, встав со своего места, он смотрел на окружающих, как баран на новые ворота, кажется, абсолютно не понимая, что ему следует делать. Но его проворный товарищ, маркграф Рудесхаймер, быстро сунул ему в руки бутылку графенберга, ландграф повозился, доставая пробку, а потом сел на место, забыв выпить за здоровье присутствующих.

 - И еще раз, герр Незнакомец, кратко, но от всего сердца, добро пожаловать! Добро пожаловать от нас, и добро пожаловать от всех, но прежде всего - от нас, а теперь - от пфальцграфа Гайсенхайма!

 Пфальцграф Гайсенхайм был гномом в очках. Он молниеносно достал пробку из своей бутылки, и жевал перед своими товарищами, даже когда им кланялся.

 - И еще раз, герр Незнакомец, кратко, но от всего сердца, добро пожаловать! Добро пожаловать от нас, и добро пожаловать от всех, но прежде всего - от нас, а теперь - от графа Маркбруннена!

 Граф Маркбруннен был мрачным типом, губы его выпирали почти на три дюйма дальше носа. Из-под верхней губы торчали большие зубы.

 - Хвала небесам! - обрадовался Вивиан, а великий герцог продолжил:

- Хвала небесам, вот последний!

 - И еще раз, герр Незнакомец, кратко, но от всего сердца, добро пожаловать! Добро пожаловать от всех нас, и добро пожаловать от всех, но прежде всего - от нас, а теперь - от барона Асманхаузена!

 Барон Асманхаузен сидел по левую руку от великого герцога Йоханнесбергера, как было сказано прежде, на нем был единственный в своем роде темно-багровый костюм. Ростом барон был примерно шести футов без обуви. Он был холеным мужчиной, голова - как у ребенка, маленькие черные глазки-бусинки, горевшие невероятным огнем. Барон достал бутылку единственного красного вина, которым гордится Рейн, и которое, благодаря фруктовому аромату и блестящему оттенку, вероятно, не хуже, чем вечерняя заря Бургундии.

 - А теперь, - продолжил великий герцог, - когда я представил вас всем присутствующим, сэр, начнем пить.

 Вивиан выдержал церемонию знакомства с тактом светского человека, но это хладнокровное замечание напомнило нашему герою о его странствиях, и, в то же время, он с ужасом понял, что присутствующие за столом обсуждали восемь бутылок вина только в качестве аперетива. Обретя смелость благодаря содержимому бутылки, составлявшей его долю, он решился вступить в конфронтацию с великим герцогом в его собственном замке.

 - Ваше вино, благороднеший герцог, не нуждается в моей похвале, но я должен о нем высказаться, хотя это вино достойно лишь похвалы. После десятичасовой поездки его аромат столь же благодатен для нёба, как крепость его освежающа для сердца, но, хотя старый добрый рейнвейн, попросту говоря, может заменить любую еду, признаюсь, в данный момент мне нужна более питательная пища, чем сок солнечных холмов.

 - Предатель! - завопили все присутствующие, каждый из которых держал в вытянутой руке бокал. - Предатель!

 - Я - вовсе не предатель, - возразил Вивиан, - благородные и томимые обоснованной жаждой господа, перед вами - самый голодный из всех голодных на свете.

 Некоторое время ответом ему служил лишь громкий зловещий ропот. Длинные усы эрцгерцога Хокхаймера закрутились с новой яростью, раздавалось сдавленное ворчание взлохмаченного электора Штайнберга, барон Асманхаузен яростно размахивал руками, яростью сочился дикий смех ясноглазого маркграфа Рудесхаймера.