Unknown

– Но почему здесь? – по голосу не понять, она просто удивлена или насторожена странностью события и моих реакций.

– Дарион разрешил приходить, – пояснила я. – Сказал, здесь меня не увидят.

– Выходит, он знает?

– Он за меня поручился, – сообщаю по уговору с ним.

Хотя как наставник Дарион и так обладал влиянием на Валерию, он хотел улучшить с ней отношения. «Чтобы вернуться во дворец», – так он пояснил, но в его искренности был какой-то странный оттенок, что-то неприязненное или неприятное, словно ему претила мысль о службе.

Но если ему важно вернуться, препятствовать я не буду. Сама хотела этого и разрешения их странного недоразумения с прекрасной Заранеей.

– Неужели Элоранарр не проверил твои документы?

– Проверил, – растерянно отозвалась я на этот непредвиденный вопрос: при чём тут документы?

– И не заметил, что они поддельные? – это начинало напоминать допрос.

– Они настоящие. Брата. Он умер, я не оформил свидетельство о смерти, – от неожиданности, какой-то неправильности этого разговора получилось ещё суше, чем прежде.

Обычно я обсуждала смерть Риэль…

– Но хоть похоронила нормально? – Вопрос и то, что Валерия после него покраснела и испуганно прикрыла рот ладонью, на мгновение поставил меня в тупик: в каком смысле нормально? О чём она? Я не могла похоронить Халэнна под его именем. Или это о похоронах в принципе?

– Конечно, – ответила на всякий случай.

– Прости, что влезла не в своё дело, просто это было так неожиданно, – искренне извинилась Валерия и быстро включила воду, встала под струи.

Кажется, ей тоже было неловко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она молча стояла под потоками воды.

Я мылась. Магией очищаться намного удобнее и быстрее. Привычнее. А вымывать всё вручную… нет, мне не нравилось.

Ладно, я сюда не мыться пришла. Мне всё больше хотелось всё отменить, изменить память Валерии.

– Главное, молчи об этом, – напомнила я.

Получилось грубо, и мне всё сильнее хотелось воспользоваться голосом, это как зуд, я ощущала его в шее, но не позволяла себе заговорить с интонациями управления: действуют они недолго, а доверие потом может быть потеряно навсегда: Валерия не Элор, она не испытывала ко мне нежных чувств, вынуждающих прощать самое грубое манипулирование.

Я продолжала мыться, ожидая, что Валерия что-нибудь скажет, заведёт разговор, у неё же наверняка есть опыт общения между девушками.

Она молчала.

Я отчаянно искала темы для разговора, но они крутились вокруг того, что могло быть Валерии неприятно: манок практически похищал иномирян из дома, вряд ли ей хотелось вспоминать об этом, на Элора она зла, на Арена местами тоже, да и я вряд ли могла вести приятную беседу о младшем принце-наследнике.

О чём ещё поговорить?

В конце концов, я решила перейти уже к финальной части: вызвать жалость к себе.

Выключив воду, упёрлась ладонями в стену. Трансформация и так штука болезненная, но в этот раз я намеренно провела её с хрустом и пощёлкиванием суставов – чтобы Валерия прочувствовала, как дорого я плачу за возможность оставаться на службе, как важна она для меня. Её передёрнуло.

Было чудовищно больно, и пальцы, когда я проводила ими по лицу, дрожали отнюдь не притворно.

Ушла я так же молча, не прощаясь, неожиданно опустошённая и теперь уже сильно сомневаясь в разумности плана.

Слишком неприятно было представать перед кем-то чужим в таком виде.

Дарион ждал меня в полумраке коридора, и у него был такой… сочувствующий и грустный вид. Остановившись рядом, запрокинула голову:

– Сними с неё защиту.

– Разговор у вас не получился, признаю. – Дарион обнял меня, и я остро ощутила его звериный запах. – Но в остальном…

– Дарион…

– Не ожидала же ты, что Валерия мгновенно тебе доверится и предложит помощь?

– Нет, но… – Я протиснула ладонь между нами и приложила к своей груди. – Так странно… доверять кому-то постороннему мой секрет.

Меня словно насильно раздели догола на площади, и не получилось скрыть себя чешуёй.

Неспокойно.

Тревожно.

Стыдно.

– Дарион, кажется, я совершила глупость.

Он сорвал с себя ментальный амулет. Его чувства накрыли меня с головой: нежность, сожаление, чувство вины, тревога и радость. Дарион подхватил меня на руки. В стене открылся проём, и Дарион внёс меня в темноту.

Нежность-нежность и близость желанной женщины, пламя противоречивых чувств, жар, холод, и это настораживающее чувство вины, утопающее в уверенности и желании защищать.

И много-много маленьких и больших вспышек нежности, желания, любви, восторга, смешанных с поцелуями, треском одежды под когтями, прикосновениями и жаром сплетающихся тел – такое долгожданное счастье потерять себя и потеряться на время близости…

***

– Оставайся. – Лёжа на диване в своём кабинете, Дарион смотрел, как я, не сумев с пятого раза восстановить сюртук, скручиваю его и перебрасываю через руку.

В рубашке и жилетке я выглядела несколько фривольно, но для позднего вечера приемлемо.