Unknown

– Там есть еще одна небольшая пещера, – сказал он, кивая вверх. – И, когда я поднял Джемма посмотреть, он сказал, что там есть следы в пыли. Квадратные отпечатки, словно там стояли тяжелые ящики.

Так вот почему, когда понадобилось спрятать сокровища, он подумал о Пещере Испанца.

– Мы привезем оставшееся золото сегодня вечером, – сказал он, – и завалим камнями, чтобы скрыть проход. Затем мы оставим сеньора в покое.

Надо признать, что пещера служила таким же подходящим местом захоронения, как и любое другое. А присутствие испанского солдата, вероятно, отобьет охоту дальнейшего расследования у всякого, кто наткнется на это место, будь то индейцы или переселенцы. И те и другие испытывали явное отвращение к призракам. Если уж на то пошло, то и горцы тоже, и я с любопытством повернулась к Джейми.

– Вас с Джемми не беспокоило, что он станет преследовать вас?

– Нет, мы произнесли надлежащую молитву за упокой его души, когда я запечатал пещеру и рассыпал соль вокруг нее.

Это заставило меня улыбнуться.

– Ты, что же, знаешь надлежащую молитву на каждый случай?

Он слабо улыбнулся в ответ и потер верхушку факела о сырой гравий, чтобы погасить. Слабый луч света освещал сверху его макушку.

– Всегда есть молитва, a nighean, даже если это всего лишь «A Dhia, cuidichmi».

О, Господи, помоги мне!

ГЛАВА 9

НОЖ, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ МОЮ РУКУ

НЕ ВСЕ ЗОЛОТО СХОРОНИЛИ с Испанцем. В двух моих юбках по краю подола был сделан дополнительный подгиб, в котором равномерно распределились крошечные кармашки с золотой стружкой, и еще несколько унций золота я вшила прямо в шов на дне большого кармана. В свою очередь Джейми и Йен также положили немного золота в свои спорраны; кроме того, у каждого из них к ремню будут прикреплены по два солидных мешочка с пулями. Втроем мы уединились на поляне Нового Дома, чтобы без свидетелей эти пули изготовить.

– Главное теперь не перепутать, что с какой стороны лежит, да? – Джейми вытряхнул из формы новенькую мушкетную пулю, сиявшую как миниатюрная заря, в котел с жиром и сажей.

– Нет, если только ты по ошибке не возьмешь мой мешочек для пуль, – ехидно сказал Йен. Он отливал пули из свинца, сбрасывая свежие горячие шарики в устланную влажными листьями ямку, где они дымились и шипели от прохлады весеннего вечера.

Лежавший рядом Ролло чихнул, когда струйка дыма проплыла мимо его носа, и раскатисто фыркнул. Улыбаясь, Йен посмотрел на него.

– Думаешь, тебе понравится гнаться за благородным оленем сквозь вереск, a cù (пес, собака, (гэльск.), – прим.пер.)? – спросил он. – Только тебе придется держаться подальше от овец или кто-нибудь тебя подстрелит, приняв за волка.

Вздохнув, Ролло сузил глаза в сонные щелочки.

– Размышляешь о том, что скажешь матери, когда увидишь ее? – спросил Джейми, щурясь от дыма костра, держа над огнем ковшик с золотой стружкой.

– Стараюсь не думать слишком много, – откровенно ответил Йен. – У меня в брюхе появляется странное ощущение, когда я думаю о Лаллиброхе.

– По-хорошему странное или по-плохому? – спросила я, осторожно подцепляя деревянной ложкой в жире остывшие золотые шарики и спуская их в мешочки для пуль.

Нахмурившись, Йен пристально смотрел на свой ковшик, в котором помятые свинцовые пули начали таять, превращаясь в дрожащую лужицу.

– Думаю, и то, и другое. Брианна как-то рассказала мне о книге, которую читала в школе, где говорилось, что ты не можешь вернуться домой снова (Роман Томаса Вольфа с одноименным названием, – прим.пер.). Наверное, так оно и есть… но я бы хотел, – добавил он тихо, по-прежнему не отрывая глаз от того, чем занимался. Расплавленный свинец с шипением полился в формочку.

Я отвела глаза от тоскливого лица Йена и встретила насмешливый, но мягкий и сочувствующий взгляд Джейми. Отвернувшись и от него, я поднялась на ноги, слегка охнув, когда мой коленный сустав хрустнул.

– Да, ну что ж, – бодро сказала я, – полагаю, все зависит от того, что ты считаешь домом, не так ли? Это не всегда только место, ты ведь знаешь?

– Да, это правда, – Йен какое-то время подержал пулю в формочке, чтобы она остыла. – Но даже если это – человек, ты не всегда можешь вернуться, да ведь? Или, наверное, можешь, – добавил он, и его губы насмешливо изогнулись, когда он взглянул сначала на Джейми, а потом на меня.

– Думаю, твои родители не слишком изменились с тех пор, как ты их оставил, – сухо сказал Джейми, решив проигнорировать намек Йена. – А вот ты можешь стать для них гораздо большим потрясением.

Йен оглядел себя и улыбнулся.

– Подрос немного, – сказал он.

Я весело фыркнула. Он был пятнадцатилетним мальчишкой, когда покинул Шотландию – высоким тощим кукушонком. Сейчас он на пару дюймов вырос и стал жилистым и крепким, словно кнут из высушенной сыромятной кожи, да и загорал Йен обычно до схожего с ним оттенка, хотя за зиму его лицо побелело и на нем отчетливо проступили татуированные точки, полукружиями разбегавшиеся по скулам.