Unknown

– Да, тот самый, – ответила Марсали, всхлипывая и вытираясь платочком. – Он приятный человек, но пить с ним не садись – так сказал Фергюс. Знаешь, как одни мужчины по пьяни становятся милыми и обходительными, а другие – наоборот, и их даже не оправдаешь тем, что они шотландцы, когда все заканчивается прославлением Красавчика Дандѝ? (Джон Грэм Клаверхаус по прозвищу Бонни Дандѝ – персонаж времен последней английской Революции. Джон Грэм, был владетелем поместья Клеверхаус около Данди (третьего по величине города Шотландии), титул «виконт Данди» он получил в награду от короля Джеймса, а прозвище Бонни – за свою красивую внешность. Он является первым «якобитом», т.е. сторонником короля Джеймса (Якова) Стюарта, став на его защиту и пытаясь убедить сделать то же самое Шотландский Парламент. Когда Дандѝ это не удалось, он средь бела дня с группой сторонников покинул Эдинбург и начал открытый мятеж – прим. пер.).

– О, из этих. Да, я с такими хорошо знакома. На каком ты месяце? – спросила я, меняя тему ближе к той, что меня интересовала. – Может, тебе лучше присесть? Не следует тебе долго стоять.

– На каком? – Марсали выглядела удивленной и невольно положила руку туда, куда я смотрела – на свой слегка округлившийся животик. А потом рассмеялась. – О, ты об этом.

Она залезла рукой под передник и извлекла оттуда большой кожаный мешок, который был привязан вокруг ее талии.

– Для побега, – объяснила она. – На случай, если подожгут дом, и мне придется бежать вместе с детьми.

Мешок оказался на удивление тяжелым, и когда я взяла его, то услышала приглушенное звяканье под слоями бумаг и мелких детских игрушек.

– «Кэзлон Италик-24» (типографский шрифт – прим. пер.)? – спросила я, и Марсали улыбнулась, мгновенно сбросив, по крайней мере, десяток лет.

– Полный набор, за исключением литеры «Х». Когда Фергюс ушел, мне пришлось снова расплющить ее молотком в лепешку и продать ювелиру, чтобы хватило денег на еду. Но буква «Х» там по-прежнему имеется, представь себе, – сказала она, забирая у меня мешок, – только из настоящего свинца.

– Неужели тебе пришлось использовать и «Гауди Болд-10»?

Два полных набора шрифтов Джейми и Фергюс отлили из золота, а затем вымазали их сажей и покрыли чернилами, чтобы те стали неотличимыми от многих других наборов шрифта из настоящего свинца в наборной кассе, которая скромно стояла у стены за прессом (наборная касса – в полиграфии, ящик с литерами для воспроизведения текста при ручном наборе, разделенный продольными и поперечными перегородками на клетки, в каждой из которых находятся литеры одной буквы или знака (а также пробельные элементы), и устанавливается на наклонной поверхности наборного стола – прим. пер.).

Марсали покачала головой и протянула руку, чтобы забрать у меня мешок.

– Его Фергюс забрал с собой и собирался закопать где-нибудь в укромном месте, на всякий случай. Ты выглядишь совершенно измотанной после дороги, матушка Клэр, – продолжила она, наклоняясь, чтобы вглядеться повнимательней. – Давай я пошлю Джоанни в таверну за кувшином сидра?

– Было бы чудесно, – сказала я, все еще немного ошеломленная откровениями последних нескольких минут. – А Анри-Кристиан... как он? Он здесь?

– Думаю, на заднем дворе с другом, – ответила Марсали, вставая. – Я позову его домой. Малыш слегка подустал, бедняжка, ведь он плохо спит, да и горлышко у него такое, что говорит он, будто страдающая запором жаба. Хотя, надо сказать, его это совсем не останавливает.

Вопреки усталости Марсали улыбнулась и пошла через дверь в жилую половину, зовя Анри-Кристиана.

«На случай, если подожгут дом. Интересно, кто?» – подумала я, и мороз пробежал по коже. Британская армия? Лоялисты? И как же Марсали справлялась одна, занимаясь бизнесом и семьей, с мужем в бегах и больным ребенком, которого нельзя оставить одного, пока он спит? «Ужас нашей ситуации», – как она написала в своем письме Лири. И это было несколько месяцев назад, когда Фергюс еще жил дома.

Что ж, теперь она не одна. Впервые с того момента, как я оставила Джейми в Шотландии, я почувствовала в своем положении нечто большее, чем мрачный зов необходимости, и решила, что напишу Джейми обо всем. Он может (я надеялась, что так и случится) уехать из Лаллиброха до того, как мое письмо туда придет, но, если и так, Дженни и остальное семейство с интересом узнают о том, что тут происходит. А если все-таки Йен будет все еще жив... Но я не хотела думать об этом, поскольку понимала: его смерть означает, что Джейми освободился и может вернуться ко мне, а это заставляло ощущать себя упырем, упивающимся чужим горем и желающим Йену скорейшей смерти. Хотя, честно говоря, я думала, что Йен и сам может хотеть, чтобы все случилось раньше, а не позже.

Эти мрачные размышления были прерваны возвращением Марсали, рядом с которой вприпрыжку скакал Анри-Кристиан.

- Grandmère! (Бабушка! (фр.) – прим. пер.) – увидев меня, крикнул он и прыгнул ко мне на руки, чуть не сбив меня с ног, поскольку был очень крепким малышом.