Unknown

Ароматы подаваемых яств достигли носа, но Тиса не замечала их. Боже, так некстати вспомнилась сцена расставания. “На добрую память”, - сказал Демьян, и его прощальный подарок в виде искорки вэи. Он хотел, чтобы она его вспоминала за время разлуки. Только разлука - не верное слово. Пропасть разделяющая двоих. И можно долго себя убеждать, как она единственно верна, сердце от того меньше болеть не станет. Минуту, девушка боролась с собой, чтобы просто малодушно не сбежать, показав свою невоспитанность перед женщиной, которая так доброжелательна с ней. Удержалась. И даже нашла в себе силы составить компанию за ужином, поддержать беседу, а после принять помощь. Вещь не жива, пока не выполняет своего предназначения. Так пусть мамины часы живут.

Глава 13 - Сердечный кров

Обжигающий след. Часть 2 - Потерянные

Наверно, у каждого есть счастливые воспоминания из детства. Теплые, как солнечный зайчик на ладони, мягкие, как звездный свет летних ночей, душистые, как ворох свежего сена и звонкие как ледяные сосульки зимой. Сочные и яркие по началу, позже они выцветают, будто старая потрепанная открытка. И чем старше мы становимся, тем труднее носить в себе память детства. Настает день, когда мы удивленно смотрим на ребятню, и понимаем, что не можем припомнить, каково это, когда захватывает дух от первых капель ливня, или каково искренне восторгаться первой игрушке. Спроси любого - хотел бы он вернуть своей душе легкость, какую он испытывал в детстве, вряд ли кто бы ответил “нет”.

Флигель замкнут изнутри. И девушка долго смотрит на ручные часы прежде, чем решиться. Направленная мысль зажгла на циферблате россыпь цифр и знаков. Действительно, все просто. Прокручивающийся обод как и прежде установлен на нынешний век. И временные стрелки, все шесть, - год, месяц, день, час, минута, секунда - установлены в положение, в котором пребывали последнюю дюжину лет. Дата восьмого дня рождения Тисы. Перед смертью мама вспоминала именно его. Боязно возвращаться в прошлое. Сердце щемит. Но девушка привыкла уже не замечать сердечные метания. Упрямо шепчет нужные слова на древнем, и память открывает ей двери в прошлое.

Она думала, что хорошо помнит тот счастливый день. Ведь ее всегда занятой папа-капитан тогда оставил службу ради семейного праздника. И они вместе отправились за пределы части. Расстелили одеяло и провели день на поляне в тени старого вяза, поедая вкусности. Но она не помнила, как ветер трепал ее волосы, а мама… красивая, боже какая красивая с мягкой улыбкой на губах в платье из тонкой шерсти. Она попросила ее надеть косынку на голову, чтобы не застудить уши. Не помнила молодых лиц родителей, и их ясный как безоблачное небо смех. И аромата букета полевых цветов, которые собрала и подарила мамочке. И как после вкусного обеда на воздухе, они втроем просто валялись и любовались играющей на ветру кроной вяза.

Отец задремал, сморенный полуденной истомой. Да и Тиса зевала, свернувшись клубком меж родителями. Девочка обняла руку матери и сонно прошептала,

- Я люблю тебя, мамочка. Очень-очень. И папу тоже.

- А как мы тебя любим, доченька, счастье ты наше, - мать поцеловала ее в лоб. - Вот будут у тебя свои детки, когда вырастишь, узнаешь, что сильнее материнской любви, ничего нет на свете.

Тиса присела на табурет и подложила поленьев в печь. Те мерно затрещали. В свете очага мерцали дорожки из слез на девичьих щеках. Но слезы не были горькими, скорее принесли облегчение. Ослабили тот клубок накопившихся переживаний, что стянулся внутри.

- Узнаю ли я когда-нибудь ту любовь, о которой ты говорила, - прошептала девушка, - и если нет, то прости мама.

***

Так и не найдя своей косынки, Тиса купила шерстяной шарфик - очень милый, полоска коричневая, полоска лососевая, и частая бахрома по длинному краю. Коробейница, что продала его ей, сказала, что такие сейчас “у моде”. Впрочем, то, как их бойко разбирали другие девушки, подтверждало ее слова.

Урок, на который так рассчитывала Тиса, неожиданно отменился. На диване сидел Строчка, закинув ногу на ногу и подперев подбородок ладонью. А в опытной слишком громко переставлялась утварь и слышались шипящие ругательства Клары. Люсенька с извиняющейся улыбкой пролепетала:

- Министерство отказало нам денюшку на раскопки выдать. Прислало отказ. А Клим тебе этот листик сказал отдать. Там домашнее задание для тебя. Он сейчас у заведующего и, не знаем, когда вернется. Какой прелестный шарфик у тебя!

Все понятно - увлеченный клуб в трауре из-за плохой вести.

- Ничего, - оживился все-таки неунывающий Строчка. - Мо Линич с Климом обязательно что-нибудь придумают. Вот увидите. Весной мы распечатаем штольни! И… Тиса, пока ты тут, глянь, какие новые движения я придумал в “повторише”.

И принялся кренделя выписывать с самым серьезным видом идущего в последний бой солдата. Бедный Клим, ему же это повторять. Хотя, зная учителя, вряд ли он будет так оттягивать себя за уши и так выворачивать коленки.