Unknown

Все замирают, кроме самого Люка, который как ни в чем не бывало продолжает есть сэндвич, и Миа, которая, по-видимому, уже в курсе.

– Он классный, да, – Миа улыбается Люку с такой благодарностью, что у меня в горле застревает ком от облегчения за них обоих.

Лола угощает всех по еще одному десерту, и разговор плавно перетекает к обсуждению восстановления мамы Харлоу после двойной мастэктомии и химиотерапии, преподавательских будней Марго, потом речь заходит о Финне, Анселе и сто процентов Люке, который у всех на виду поворачивается ко мне и прижимается ближе.

– Будешь мне должна, – говорит он, а я чувствую, как взлетают вверх мои брови.

– Должна? Тебе?

– Спокойно, Цюрих. Я не в том смысле. А про то, что ты мне наврала и дала Марго аргумент в перепалках, которого хватит до конца лета.

– Эй, не смотри на меня так, – не сумев сдержать улыбку, говорю я. – Я не виновата, что ты даешь столько изумительных поводов для подколов. Ты просто кладезь. Золотое дно.

– А ты тем не менее игнорируешь тот факт, что соврала, – он хмурится, но взгляд по-прежнему улыбающийся. – Это было не очень хорошо.

Он прав.

– Ты прав, но в свою защиту скажу, что просто пытаюсь попридержать твои ожидания. Не хочу, чтобы ты думал, будто между нами есть нечто, что приведет…

Он поднимает руку, перебивая меня.

– Ничего такого нет. Я знаю, – меня удивляет, что он смотрит сначала на Харлоу, а потом снова поворачивается ко мне. Возможно, он замечает куда больше, чем делает вид. – И понимаю. Но даже ты должна признать, что вот это – потусить, пообщаться и так далее – не совсем отстойно, да?

– Не слишком похваляешься, суперзвезда?

Он смеется.

– Ты ведь понимаешь, о чем я.

Я разворачиваю капкейк.

– Не отстойно, да, – соглашаюсь я.

– Ты признала, что я был прав. И я в ужасе, насколько счастлив от этого, – он снова наклоняется ко мне, кивнув в сторону Марго. – Не говори ей.

– Твой секрет в безопасности.

Я не возражаю, когда Люк отламывает кусочек у моего капкейка, и смотрю, как он закидывает его в рот. Потом кончиком языка слизывает оставшуюся на нижней губе белую глазурь. Поймав меня на подглядывании, он понимающе ухмыляется.

Сглотнув, я только и надеюсь, что это вышло не так громко, как мне показалось. И тут Лола – которая явно увлечена разговором с девочками – незаметно пожимает мою руку за спиной у Люка. Вот же сводница.

Покашляв, я смахиваю воображаемые крошки со своих шорт.

– Так чем ты был занят сегодня?

– Дай-ка вспомнить… писал тебе, – отвечает он с дразнящей улыбкой. – И да, можешь ответить на смс-ки в любое время, не торопись. Потом играл, отнес белье в прачечную, съездил к маме, подрочил несколько раз, – он замолкает и хмурится. – Э-э, не в таком порядке, конечно.

Я чуть не давлюсь смешком.

– Я собиралась спросить…

– Ха, да. Давай по-новой и вычеркнем последнюю часть, – он протягивает руку за еще одним куском капкейка, и я даю ему отломить. – Спасибо.

Бросаю взгляд на его сестру, которая кажется увлеченной разговором с девочками.

– Так здорово, что ты много времени проводишь с семьей.

– Знаешь, моя комната в родительском доме по-прежнему выглядит так, какой была, когда меня было шестнадцать.

– Правда?

Люк кивает.

– Большинство родителей моих друзей превратили их комнаты в кладовку или рукодельную мастерскую, или во что-то еще, а мои нет. Приметы моего неуклюжего подросткового возраста сохранились там нетронутыми, как при археологических раскопках.

– Даже не знаю, страшно это или любопытно, – говорю я.

– Там все, как было, и на том же месте: кровать, постеры на стене, даже звукоизоляционная доска, которую я сделал в восьмом классе. Сохранились браслеты дружбы, билеты на концерты, фото с танцев. Там все еще лежит обертка от презерватива, который я использовал, когда потерял свою девственность, – он прищуривается, словно вспоминая. И словно только что сообразив, что это означает, он мельком смотрит на Миа и краснеет.

– Ого… Ностальгия, – если честно, странновато слышать, как он об этом говорит.

Да и моя семья совсем не похожа на его.

Он качает головой.

– Уверен, мама даже не знает о ее существовании. Я сам не знал, пока прошлым летом не копался в поисках нужного телефона и наткнулся на нее, засунутую между билетом в «Башню Ужаса» за 2009 год и билетом на концерт Тома Петти.

– Так классно, – срывая травинки, говорю я. – С моего отъезда прошло меньше месяца, когда мама сделала из моей спальни комнату для своего рукоделия.

– Не знаю, каково бы мне было, если бы я не смог вернуться домой, – тихо отвечает он. – Я приезжаю туда, и мне снова двенадцать. Могу валяться на кровати и рассматривать вырванные страницы из «Спортс Иллюстрейтед» за 2002 год – тот номер был посвящен купальникам, а на обложке красовалась Ямила Диаз-Рахи, на случай, если тебе интересно – или постер с Ламборгини, которую я поклялся себе купить, когда исполнится восемнадцать, – она закатывает глаза. – И могу просто потупить и сделать вид, что все остальное неважно.

– Знаешь, я уже начинаю завидовать, что у тебя такая крутая комната.