Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств

But the prophetess, not yet brooking the sway of Phoebus, storms wildly in the cavern, if so, she may shake the mighty god from her breast; so much the more he tires her raving mouth, tames her wild heart, and moulds her by constraint. And now the hundred mighty mouths of the house have opened of their own will, and bring through the air the seer's reply: «O you that have at length survived the great perils of the sea — yet by land more grievous woes lie in wait — into the realm of Lavinium the sons of Dardanus shall come, relieve your heart of this care. Yet they shall not also rejoice in their coming. Wars, grim wars I see, and the Tiber foaming with streams of blood. You will not lack a Simois, nor a Xanthus, nor a Doric camp. Even now in Latium a new Achilles has been born, himself a goddess's son; nor shall Juno anywhere fail to dog the Trojans, while you, a suppliant in your need, what races, what cities of Italy will you not implore! The cause of all this Trojan woe is again an alien bride, again a foreign marriage! Yield not to ills, but go forth all the bolder to face them as far as your destiny will allow! The road to safety, little though you think it, shall first issue from a Grecian city».

In these words the Cumaean Sibyl chants from the shrine her dread enigmas and booms from the cavern, wrapping truth in darkness — so does Apollo shake his reins as she rages, and ply the goad beneath her breast. As soon as the frenzy ceased and the raving lips were hushed, Aeneas the hero begins: «For me no form of toils arises, O maiden, strange or unlooked for; all this have I foreseen and debated in my mind. On thing I pray: since here is the famed gate of the nether king, and the gloomy marsh from Acheron's overflow, be it granted me to pass into my dear father's sight and presence; show the way and open the hallowed portals! Amid flames and a thousand pursuing spears, I rescued him on these shoulders, and brought him safe from the enemy's midst. He, the partner of my journey, endured with me all the seas and all the menace of ocean and sky, weak as he was, beyond the strength and portion of age. He is was who prayed and charged me humbly to seek you and draw near to your threshold. Pity both son and sire, I beseech you, gracious one; for you are all-powerful, and not in vain did Hecate make you mistress in the groves of Avernus. If Orpheus availed to summon his wife's shade, strong in his Thracian lyre and tuneful strings; if Pollux, dying in turn, ransomed his brother and so many times comes and goes his way — why speak of Theseus, why of Hercules the mighty — I, too, have descent from Jove most high!».

Virgil, «The Aeneid». Book VI translated by H. R. Fairclough, line 77—124.

Но пророчица, ещё не смирившись с властью Феба, неистово бушует в пещере, если так она может сотрясти могущественного бога из своей груди; тем больше он утомлял её неистовые уста, укрощал её дикое сердце и лепил её ограничивая. И теперь сотни могучих уст храма открылись по собственной воле и донесли по воздуху ответ провидице: «О вы, которые наконец–то пережили великие опасности на море – но на суше вас подстерегают ещё более тяжкие беды — в царстве Лавиниума, сыны Дардануса придут, освобождая твоё сердце от этой заботы. Ещё они также не будут рады пришествию своему. Войны, мрачные войны, Я вижу, и Тибр, пенящийся потоками крови. У вас не будет недостатка ни в Симоисе, ни в Ксанфусе, ни в дорическом стане. Даже ныне в Лациуме родившем обновлённого Ахилла, самой богини сына; нигде Юнона не сможет преследовать троянцев, в то время, ты, как проситель по своей нужде, каких-то рас, таких городов Италии ты не станешь умолять! Причина всего этого троянского горя — это вновь чужая невеста, вновь — чужой брак!.. Не поддаваясь бедам, лишь только идите вперёд всё смелее на встречу с ними, так далеко, насколько позволит ваша судьба! Путь к безопасности, какой бы незначительной она вам ни казалась, сначала должна пролегать от греческого города».