Читаем Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств полностью

Касательно строки 14 критик Стивенс (Steevens) продолжил (следуя исправлению Малоуна): «Я веду себя так, как будто мира, за исключением вас, больше не существует».

Критик Малоун (Malone) дополнил: «Вы» было, я полагаю, сокращением от «они есть» или «ты есть».

Критик Тайлер провёл линию (сохраняя текст Quarto 1609): «Поэт поворачивается и обращается к миру». Cf.! S. 104, 13-14.

Критик Уиндхэм (Wyndham) апеллировал: «Почему было внесено это (исправление)? Нет... чтобы придать смысл отрывку, который в том виде, в каком он напечатан в Quarto, является бессмыслицей; но потому, что авторы поправок отвергают смысл, который он несёт, когда он напечатан таким образом, как невероятный. Это ощущение неожиданно, даже поразительно: «Все, кроме меня, думают, что ты мёртв. Неужели невозможно, чтобы Sh. имел в виду именно это?» Если это и не невозможно, то изменения в тексте, не сопровождающиеся каким-либо существенным дополнениями по смыслу сонета, вряд ли могут быть защищёнными».

Как двустишие с исправлением ничего не добавляет к смыслу: оно просто повторяет половину смысла строки 7: «Больше никого для меня... живого». Это, действительно, было очевидной целью исправления критика Малоуна, ибо он отвергнул смысл двустишия в его нынешнем виде, и изменил его в соответствии со смыслом второго четверостишия. У Sh. есть несколько слабых двустиший, но ни одно из них не повторяет просто так — или, как здесь, менее полно — саму идею, уже полностью изложенную. И вряд ли он слабо повторил второе четверостишие после третьего смешался (смысл) с сильным нарастанием акцента. ...Он создает ожидание какого-то поразительного заявления. В Quarto 1609 мы получаем единицу. Друг не только «весь мир» для поэта — все остальные мертвы для поэта, и он мёртв для всех, — но (и он просит нас «отметить, как» он избавляется от своего пренебрежения со стороны мира) друг настолько «целеустремлён», «purposeful» (= так тщательно вписано в замысел его сути), что он тоже разделяет точку зрения поэта: его тоже мир считает мёртвым. Сонет гиперболичен на всем протяжении, и его «крещендо», «crescendo» (лат.) подготавливает нас к окончательному выражению гиперболы. Не слишком ли это, прямое значение Quarto, поразительно? Я думаю, что нет. (На этот искусно разработанный аргумент критик Бичинг предоставил достаточный ответ, в котором он отметил, что, сохраняя текст Quarto 1609, мы получаем не только «поразительную декларацию». (Но и утверждение, которое никоим образом не оправдывает пренебрежение Sh. к другим критикам или льстецам, как это обычно делается. И дело не в том, что строка 14 с внесёнными поправками просто повторяет строку 7. Это просто говорило: «Нет никого живого, кроме тебя, кто мог бы сдвинуть меня с места»; это говорит: «нет никого в живых, кроме тебя». — Ed.).

Критик Портер следуя принципу (вновь сохранив текст Quarto 1609) резюмировал: «Ты настолько хорошо воспитан, то есть подвижен и быстр, настолько жив в моем устоявшемся сознании, что по сравнению с тем, кем я тебя считаю, весь мир, кроме меня, считает тебя мёртвым. ...Тот, кто на самом деле так жив в глазах мира, мёртв для всех по сравнению с тем, чем он является для поэта».

(«Shakespeare, William. Sonnets, from the quarto of 1609, with variorum readings and commentary». Ed. Raymond MacDonald Alden. Boston: Houghton Mifflin, 1916).

Э П И Л О Г

Выражением «profound abysm», «глубокая бездна» в христианстве и иудаизме исконно обозначали «глубокую бездну», пропасть настолько глубокая, которая может показаться бездонной или неизмеримой. Оно часто используется в современных оборотах речи для описания океана или моря, к примеру, — «пучины» моря.

Существует оборот речи, применяемый в среде журналистов: — «Находиться в круговороте или пучине событий». Что подтверждает версию об опосредованной причастности этого оборота речи к упоминанию моря.

— Но какого, именно моря?!

Вполне очевидно, но в библейской истории «Содома и Гоморры» фигурировали свидетельства об расположенном вблизи от этих городов моря. Согласно сюжету Святого Писания, эти города были разрушены Богом и канули в «бездну ада», то есть его «пучину» вследствие землетрясения с приблизительным местонахождением в районе Мёртвого моря. Ввиду, того, что у единственного уцелевшего Лота жена, ослушавшаяся запрета Бога «оглядываться», всё-таки оглянулась и «превратилась в соляной столп» (Быт. 19:24–26).

В Библии и еврейской теологии «бездна», чаще всего представляет собой метафорическое обозначение места обитания злых духов. Иногда «пропасть» изображается, как глубокая или бездонная бездна в земле. Это основа для использования в Новом Завете. Согласно интерпретации, Библия короля Якова (KJV) греческий термин «abyssou», как правило переводится, — «бездонная пропасть» (например, Откровение 9:2).

В Евангелии от Луки, 8, Иисус изгнал легион бесов из человека, «и они неоднократно просили Иисуса не приказывать им идти в бездну» (verse 31). Из чего можно предположить, что «abysm», «бездна» — это место, которого демоны боятся и стараются избегать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии