Читаем Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств полностью

В строке 2 по поводу оборота речи «vulgar scandal», «вульгарный скандал» критик Тайлер (Tyler) отметил: «Большая трудность в предположении, что речь идёт просто о сцене и актёрской игре, представлена замечательным языком S. 12 1, из которого следует, что скандал имел некоторое отношение к моральному облику Sh., где Sh. не отрицал, что была некое основание для (публичного) скандала. Однако он признает, что его недостатки были преувеличены и что его обвинители были хуже его самого. (Далее Тайлер предположил, что может быть какая-то связь между этими сонетами и байке о Sh., Бербедже и гражданке, рассказанным в дневнике Джона Мэннингхема (John Manningham's Diary, March 13, 1601—1602); а также с предполагаемым обменом враждебными взглядами между Джонсоном и Sh., о котором есть свидетельства. считалось, что этому есть свидетельства в «Сатиромастиксе» («Satiromastix») и «Возвращении с Парнаса» («Return from Parnassus»). Он заключил: «Этого достаточно... что у нас есть доказательства того, что в 1601 году или около того имел место скандал, повлиявший на моральный облик Sh. и связанный с театром, а также что в то же время произошла театральная ссора, в которой Sh. предположительно принимал участие. Совсем нетрудно понять, как из-за таких элементов скандал и клевета могли вырасти и усилиться до любой возможной степени». (Intro., pp. 115—121).

В строке 4 по поводу оборота речи «ore-greene», «излишне зелёный» критик Малоун (Malone) предположил: «Намек, по-видимому, относится либо к практике покрытия голого грубого участка земли свежей зелёной травой, либо к посадке плюща или жасмина, чтобы скрыть неприглядное здание».

Критик Стивенс (Steevens) предложил свою версию: «Я бы прочитал «o'er grieve», то есть... «сочувствующий моим неудачам».

Критик Шмидт (Schmidt) дополнил: «Покройте зеленью».

Критик Мэсси (Massey) предложил по своему разумению: «Сглаживает мои ошибки, как зелёная трава скрывает могилу, или объятия плюща скрывают шрамы времени» (p. 195).

Критик Тайлер (Tyler) добавил своё истолкование: «Прикрывая его, как листьями».

Критик Бичинг (Beeching) выразил сомнения: «Неясно, какую именно метафору использовал поэт имелось ввиду; возможно, зарастание травой голого участка». Cf.! S 68, 11. ниже.

Критик Малоун (Malone) бросил реплику: «Одобряю».

Критик Рольф (Rolfe): Cf.! Psalms, 11: 6 (Prayer Book version): «The Lord alloweth the righteous», «Господь попустительствует праведным».

Об строках 7-8 критик Стивенс (Steevens) резюмировал следующим образом: «Смысл этой слепой и малопонятной чепухи, по-видимому, таков: «Ты единственный человек, у которого есть сила изменить моё упрямое решение либо на правильное, либо на неправильное».

Критик Дауден (Dowden) апеллировал: «Никто не живёт для меня, кроме тебя, и я не живу ни для кого, кто может изменить мои чувства, твёрдые, как сталь, к добру или злу (к удовольствию или боли)».

Критик Картрайт (Cartwright) дополнил особенности детально: «Строка 8 может означать примерно такое прочтение: «Что бы я ни делал, я всегда неправ, поэтому мой стальной разум чувствует (а его возмущённые чувства ничего не изменят), никакой разницы между правильным или неправильным по отношению к другим» (p. 33).

Критик Херфорд (Herford) предположил: «… (перефразируя фразу «и изменяет правильное или неправильное»), но принимая критику от справедливого или несправедливого».

Критик Бичинг (Beeching) предложил свою трактовку: «Что касается меня, то во всем мире нет никого, кроме тебя, кто мог бы изменить моё непреклонное мнение в пользу правильного или неправильного. Возможно, нам следует читать статью «расходов»; в таком случае перефразировка звучала бы так: «нет никого, кроме тебя, от кого мой разум получает разъяснение» в правильности или неправильности».

Критик Сидни Ли (Sidney Lee) предположил следующее: «Никто другой для меня ничего не значит, и я ничего не скажу никому другому, кто, вероятно, наметит моё закалённое чутьё или мои колебания характера каким-либо чувством добра или зла». (Я сомневаюсь, что кто-нибудь может улучшить прочтение критика Стивенс. — Ed.).

В строке 8 по поводу оборота речи «steel'd sense», «закалённое чутьё» критик Малоун (Malone): «Здесь используется для обозначения ощущений».

Критик Дайс (Dyce) дополнил: «Очевидно, множественное число, как и в следующей строке, кроме одной. Cf.! Macb., V, I, 29: «Their sense are shut», «Их ощущения отключены».

В строке 10 по поводу оборота речи «adder's sense», «гадючье ощущение» критик Малоун (Malone) дал ссылку для сравнения: Cf.! T. & C, II, II, 172: «Ears more deaf than adders», «Уши более глухие, чем у гадюк».

Критик Эбботт (Abbott) аргументировал: «Множественное число и притяжательные падежи существительных, в которых единственное число оканчивается на «s», «se», «ss», «ce» и «ge», часто пишутся и ещё чаще произносятся без дополнительного слога». (§ 471.)

По поводу строки 13 критик Шмидт (Schmidt) дал пояснение: «Ты так бережно хранишься в моих мыслях». (Cf.! Также примечания к строке 14).

Перейти на страницу:

Похожие книги

MMIX - Год Быка
MMIX - Год Быка

Новое историко-психологическое и литературно-философское исследование символики главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как минимум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригинальной историософской модели и девяти ключей-методов, зашифрованных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выявленная взаимосвязь образов, сюжета, символики и идей Романа с книгами Нового Завета и историей рождения христианства настолько глубоки и масштабны, что речь фактически идёт о новом открытии Романа не только для литературоведения, но и для современной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романов , Роман Романович Романов

История / Литературоведение / Политика / Философия / Прочая научная литература / Психология
100 великих литературных героев
100 великих литературных героев

Славный Гильгамеш и волшебница Медея, благородный Айвенго и двуликий Дориан Грей, легкомысленная Манон Леско и честолюбивый Жюльен Сорель, герой-защитник Тарас Бульба и «неопределенный» Чичиков, мудрый Сантьяго и славный солдат Василий Теркин… Литературные герои являются в наш мир, чтобы навечно поселиться в нем, творить и активно влиять на наши умы. Автор книги В.Н. Ерёмин рассуждает об основных идеях, которые принес в наш мир тот или иной литературный герой, как развивался его образ в общественном сознании и что он представляет собой в наши дни. Автор имеет свой, оригинальный взгляд на обсуждаемую тему, часто противоположный мнению, принятому в традиционном литературоведении.

Виктор Николаевич Еремин

История / Литературоведение / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии