Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств

Сонет представляет собой одно длинное предложение, которое помогает автору показать тему «актуальности времени». Эта одна окончательно завершённая мысль предполагает, что в этом времени нет множества различных моментов. Есть также много контрастов, демонстрирующих власть времени, таких как слова «возвышающие себя», «величественные» и «бесплодные» при описании деревьев, намекающие на власть времени над всей природой. Этот сонет также показывает силу времени, поскольку оно смертоносно, а не милосердно. Шекспир показывает силу времени, используя такие описательные слова, как «белая и щетинистая борода», «фиалка в расцвете сил» и «соболиные завитки, посеребрённые белизной». И последнее, на что следует обратить внимание — это тот факт, что единственный способ бросить вызов времени путём создания новых, более высоких уровней для достижения достоинства и красоты в новых поколениях. Но достичь этого, как полагал Шекспир возможно, это путём рождения детей, продолжением своего рода. Это показано в «вольте», двух последних строк сонета, когда Шекспир говорит: «And nothing 'gainst time's scythe can make defence / Save breed to brave him when he takes thee hence», «И против косы Времени ничто не могло их защитить / Сохрани породу, ему бравируя, когда оно заберёт тебя отсюда».

(Gibson, Rex, ed. Shakespeare: «The Sonnets». Cambridge: Syndicate of the University of Cambridge, 1997. Print).

Структура построения сонета 12

Сонет 12 повторяет структуру типичного шекспировского сонета, который состоит из 14-ти строк, из которых 12-ть принадлежат трём четверостишиям, а последние две двустишию со схемой рифм ABAB CDCD EFEF GG. Отражая эту структуру, первые три четверостишия развивают аргумент отчаяния, а двустишие предлагает (в некоторой степени) обнадёживающее решение. Однако, аргументацию стихотворения можно рассматривать, как отражение более устаревшей структуры сонетов Петрарки: строки с первой по восьмую — это октава, которая касается распада, происходящего в природе, и эти строки соединены посредством аллитерации. Строки с девятой по четырнадцатую образуют риторический цикл, посвящённый распаду, того кому посвящён сонет.

(Saccio, Peter (1998). «Shakespeare: The Word and the Action Part I». The Teaching Company. Chantilly, VA. Print. pp. 8—10).

Первая строка часто цитируется, как (уместно) отображающая метрологическую регулярность:

# / # /# / # / # /

«Когда Я внимал отсчёт часов, что Время пересказывало» (12, 1).

/ = ictus, метрически сильная слоговая позиция. # = nonictus.

Критический анализ представителей от академической науки сонета 12.

Положение сонета в последовательности под номером 12 совпадает с 12 часами на циферблате часов. Сонет 12 также представляет собой первый случай, когда местоимение первого лица повествующего, «Я» (также отметка на циферблате часов), доминирует в стихотворении, указывая на начало доминирования звуков хода часов в разворачивающейся сюжета, как драматической последовательности.

Хелен Вендлер (Helen Vendler) предположила, что в стихотворении представлены две модели образа времени: одна — это постепенный упадок, а другая — агрессивный образ персонализированного Времени с косой. Эти идеи вызывают два подхода к смерти: один печальный и невинный, при котором всё медленно чахнет, становится бесплодным и старым, и другой, при котором жнец активно срезает их и забирает с собой, как если бы была убита жизнь.

Как было отмечено Хелен Вендлер (Helen Vendler) первые 12 строк стихотворения ассоциируются с невинной смертью от разложения со временем. Карл Аткинс добавил к этому описание, как значительную часть используемых образов трансформируемых от живой, растущей индивидуальности к мрачному безразличию, такому как «дом урожая... превращается в похороны, и повозка, груженная созревшей кукурузой, которая превращается в дроги, то есть «полог» или одр, на котором покоятся престарелые покойники».

Эти линии привлекают внимание к старению и распаду всего живого от времени как к естественной и неумолимой силе в мире.

Основа анализа критика Хелен Вендлер (Helen Vendler) получила продолжение во фразе «sweets and beauties», «слащавые и красавицы» в строке 11. Где ей было отмечен характерный нюанс, где слово «beauties», «красавицы» явно отсылает к более ранним строкам, содержащим эстетическую красоту, которая увядает со временем, и что «слащавость имеет более глубокий моральный контекст». Хелен Вендлер сочла, что красота — это внешнее проявление, а слащавость — внутренние добродетели, и что и то, и другое увядает в человеке по истечению времени. Пример одной из «красавиц» с подтверждением добродетельности можно найти в строке 6, об «добродетельной щедрости «балдахина», укрывающего стадо».

В интерпретации Хелен Вендлер образа «балдахина», навеса в виде «канопе», обеспечивающего стаду укрытие от непогоды, даётся безвозмездно без ожидания чем-либо взамен. Такой поступок классифицируется, как великодушие и поэтому является добродетельным по своей природе.