Уильям Шекспир — образы, как космогония мифа

This text is distributed for nonprofit and educational use only.

«Which, like a usurer, abound'st in all

And usest none in that true use indeed

Which should bedeck thy shape, thy love, thy wit.

Thy noble shape is but a form of wax,

Digressing from the valor of a man».

William Shakespeare «Romeo and Juliet» Act III, Scene III, line 129—133.

«Некоторые, подобно ростовщику изобилуют во всём,

И ничем не пользуясь в их истинном применении, более того,

Какие должны подчёркивать твою фигуру, твою любовь, твой ум.

Твоё благородное обличье есть, всего лишь из воска форма,

Отступаясь от основного — доблести мужчины».

Уильям Шекспир «Ромео и Джульетта» акт 3, сцена 3, 129—133.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 11.06.2024).

Итак, если предыдущие строки 9-10 служили аргументами риторической модели третьего четверостишия, то в строках 11-12, повествующий предложил юноше логические умозаключения, исходя из приведённых аргументов предыдущих строк 9-10.

«But beauty's waste hath in the world an end,

And kept unus'd, the user so destroys it» (9, 11-12).

«Но только красоту разбрасывающему по миру — конец один,

И останется неиспользованной, итак её разрушит потребитель» (9, 11-12).

В строках 11-12, повествующий поэт предложивший юноше умозаключения, акцентировал внимание адресата на безысходности ситуации: «But beauty's waste hath in the world an end, and kept unus'd, the user so destroys it», «Но только красоту разбрасывающему по миру — конец один, и останется неиспользованной, итак её разрушит потребитель», что риторическая модель «конец один, все там будем», звучащий в контексте строки, как «заезженный» литературный штамп. Который на первый взгляд показывает огрехи, где читателю может показаться, что строки 11-12, вполне вероятно, могли быть написаны секретарём поэта, в обязанности которого входило дописывать участки произведения, недописанные автором.

Не убедительная риторика строк 11-12, это не основной источник озабоченности исследователя, который по всей вероятности не особо обратил внимания на смысловые ляпсусы в этих незабвенных строках частной переписки.

Сам смысл идеи потрясающий по своей абсурдности, ибо юноша «разбрасывающий красоту», причём свою собственную, но при этом оставляет её «неиспользованной», в то время как юноша, на самом деле, «разбрасывал» свою красоту в спальнях прекрасных придворных дам. Тем не менее, юноша разбрасывающий свою красоту, в действительности её использовал а полную силу своего холерического темперамента, от всего этого возникает закономерный вопрос.

— Так почему, тогда его красота «останется неиспользованной»? — вот, такой вопрос «секрета Полишинеля» юного Саутгемптона.

* «Секрет Полишинеля» — фразеологическое выражение, обозначающее секретные сведения, получившие распространение среди широкой публики; мнимую тайну; «секрет — на весь свет».

Впрочем, цена вопроса состояла всего лишь в «нецелевом использовании собственной красоты» самим юношей, если следовать нарративу «сохранения рода и создания семьи», предложенному автором и не более того. Но главное, это то что «потребитель своей красоты», вот так просто «разрушит» свою красоту в конце концов, тогда как неутомимое и хищное Время, независимо ни от чего, а также желаний «потребителя», работу по разрушению «красоты» юноши сделает само по себе естественным путём.

В таком случае, юноша вправе сам мог решить, каким образом распорядиться своей природной красотой, как ему заблагорассудится!

В заключительном двустишии, обращённом к юноше по касательной и намёком, повествующий поэт подводит черту вышеизложенному, при этом он сформулировал ключевой вывод в адрес не указанной личности, у которой «нет устоявшейся любви в груди по направлению к другим».

Таким образом, автор сонета 9 недвусмысленно намекнул на такую черту характера юноши, как эгоцентризм. Характерной особенностью заключительных строк сонета является то, что в их содержании отсутствует прямое обращение поэта к «молодому человеку, адресату сонета. По-видимому, из-за добрых побуждений автор сонета не пожелал обвинять юношу, будущего жениха своей старшей дочери намёками в эгоцентризме.

«No love toward others in that bosom sits

That on himself such murderous shame commits» (9, 13-14).

«Нет устоявшейся любви в той груди по направлению к другим,

Что на нём самом фиксирует такого убийственного позора (юдоль)» (9, 13-14).

В заключительных строках 13-14, повествующий бард, не указал персону, к которой обращался и констатировал: «No love toward others in that bosom sits that on himself such murderous shame commits», «Нет устоявшейся любви в той груди по направлению к другим, что на нём самом фиксирует такого убийственного позора (юдоль)».

Строка 13 сонета 9 в своем содержании с образом «прекрасного юноши» содержит приём «аллюзия» с очевидной ссылкой на главного героя одного из мифов «Нарцисса». По замыслу автора, «молодой человек», адресат сонетов должен был ассоциироваться с образом «мифологического Нарцисса» упомянутого в третьей книге «Метаморфоз» Овидия.

Краткая справка.