Угол атаки

И вообще правильно сказал горкомовский начальник, советская женщина может все. Девяносто процентов матерей совмещают воспитание потомства с каторжной работой, и ничего, не жалуются. У нее хоть повышение по службе, а у многих муж-алкаш, из-за которого приходится пахать в две смены, чтобы прокормить ребятишек.

Хорошо, сейчас она откажется, перейдет на полставки, а дальше что? Будет тыкать этой своей жертвой в нос детям при каждом удобном случае? Вот, я ради тебя от такой карьеры отказалась, а ты какую-то лахудру в дом привел! Ты понимаешь, что, если бы не ты, я бы сейчас заседала в Верховном суде? Мать для тебя жизнью пожертвовала, а ты не можешь окна помыть!

Ирина вздрогнула от такой ужасной перспективы и почти убедила себя, что главное – ввязаться в драку. Благодаря Кириллу и Гортензии Андреевне у нее теперь есть то, чего она до тридцати лет совсем не знала, – поддержка близких людей. С другой стороны, они помогут, вопросов нет, но можно ли злоупотреблять? Вот, пожалуйста, зеркало в ванной замызгано, а ей и горя мало! Очень хорошо, она председатель суда, а муж с детьми сидит голодный в помойке, по недоразумению считающейся отдельной квартирой!

Оторвав от рулона клочок туалетной бумаги, Ирина быстро протерла зеркало.

Для удобства открыв зеркальный шкафчик, она вдруг увидела нетронутую пачку ваты и как громом пораженная опустилась на край ванны. Кажется, новую работу придется совмещать с воспитанием не двоих, а троих детей!

– Да нет, не может быть, – сказала она себе и посчитала на пальцах. Потом еще раз.

Увы, оба раза вышло, что не может не быть. Вторую неделю она уже ушами хлопает.

Сонливость как рукой сняло. Конечно, это случилось на даче, когда они с Кириллом поехали на карьер за землей, и, черт побери, ситуация такая, что даже не хочется шутить про плодородность почвы!

Ах, женское счастье, женское счастье, как ты коварно! Никогда тебя нет, когда ты нужно, но только женщина встает на верный путь к успеху, ты кубарем кидаешься ей под ноги!

Ирина налила себе чайку и горестно вздохнула. Она ведь и Володей забеременела именно в тот момент, когда перед ней открылась широкая карьерная дорога. В партию специально вступила, чтобы избраться депутатом Верховного Совета, и вот пожалуйста! Жалеет ли она об упущенном шансе? Конечно, нет! Но иногда посещают разные мыслишки о том, чего она могла бы добиться на высокой должности…

Понятно, что если она решит оставить ребенка, то о должности придется забыть. Никто не назначит кормящую мать руководить всем правосудием Ленинграда.

Вместо новой интересной работы она с головой нырнет в семейную жизнь, а потом вернется на свою теперешнюю должность, где и просидит до пенсии. Между тем ей уже становится скучновато, искренний интерес вызывает далеко не каждое дело, а с годами, с опытом, таких дел будет становиться еще меньше.

Ирина вспомнила, как учительница химии пыталась привить им любовь к учебе. Ленинский лозунг «Учиться, учиться и учиться», начертанный где только возможно, в том числе и на подставке для книг, детей не убеждал, равно как и цитата, что коммунистом можно стать только тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. Успеваемость в классе Ирины была очень плохая. Верховодили двоечники, то ли убежденные монархисты, то ли просто туповатые, но все ребята хотели быть такими же, как они, и стеснялись получать пятерки.

Тогда учительница химии рассказала ужасную историю. Оказывается, она тоже очень плохо училась в школе и ничуть не переживала по этому поводу, пока их класс не отправили на практику, где ее поставили к конвейеру, штампующему пластмассовые ведра. «И вот я представила, что буду делать одно движение всю жизнь, изо дня в день, изо дня в день, – сказала учительница, – ведро за ведром, и так до пенсии. Тут-то и поняла, что, если хочу заниматься чем-то интересным, надо учиться».

Что ж, Ирина вняла ее совету и выучилась, но дальнейшая ее трудовая жизнь будет не так уж сильно отличаться от работы на том конвейере. Дело за делом, ведро за ведром…

Или не все еще потеряно? Кирилла не будет до конца месяца, если все сделать быстро, он ничего и не узнает, а со временем и саму себя получится убедить, будто ничего не было.

Да, пожалуй, так и надо поступить, ведь это дело житейское. Все делают, чем она лучше?

Когда она рожала Володю, врач отнесся к ней очень хорошо, отчасти потому, что она едва не умерла, но главное – она оправдала его коллегу и наставницу. Прощаясь, он дал ей свой домашний телефон с наказом звонить, как только что-то понадобится, ибо он у нее в долгу.

«Вот и пригодилось, – вздыхала Ирина, перебирая рассыпавшиеся листки записной книжки, – не хочется, конечно, дело-то было мутное, но отчаянные времена – отчаянные меры. Да он меня, скорее всего, и не вспомнит».

Но доктор сразу понял, кто она такая, и сказал, что с удовольствием посмотрит ее в обед.