Углич

Страшное действие имело это поощрение доносов: клеветники появились в великом множестве. В 1601 году по ложному доносу пострадали Романовы и их родственники. Старший из братьев Романовых, Федор Никитич, был сослан в Сийский монастырь и пострижен под именем Филарета. Жену его постригли под именем Марфы и сослали в Толвуйский Заонежский погост, а малолетнего сына их Михаила (будущего царя) сослали на Белоозеро.

С 1601 года (три года подряд) были неурожайными, и начался страшный голод, так что ели даже человеческое мясо. Чтобы помочь голодающим, Борис начал постройки в Москве и раздавал деньги. Эта мера вызвала еще большее озлобление, так как народ большими массами устремился в Москву и умирал во множестве от голода и моровой язвы на улицах и на дорогах.

За голодом и мором следовали разбои. Разбойничьи шайки собирались главным образом из холопов, отпущенных господами во время голода, а также из холопов опальных бояр.

А вскоре распространился слух, что в Литве появился человек, назвавший себя царевичем Дмитрием…

Глава 11 ДВОРЕЦ АНДРЕЯ БОЛЬШОГО

Углич хоть и не Москва и не Господин Великий Новгород, но летописец воскликнет:

«Был град Углич велик и многолюден, пространен же, и славен, и всеми благами изобилен, паче иных городов в державе русской».

Отдаленный от центральных уездов Углич, в значительно меньшей мере коснулся голодных лет и запустения земель, и по-прежнему оставался одним из самых богатых уделов.

Михайла Федорович Нагой ведал, что по преданию Углич возник еще в середине десятого века, когда Ян Плескович, брат киевской княгини Ольги, прибыл сюда с дружиной для сбора дани и воздвиг крепость, смотревшую на север, в сторону финно-угорских земель.

Возвращаясь в город, Михайла Федорович всегда любовался кремлем, вся территория которого была ограничена с севера Волгой, с востока — Каменным ручьем, с запада — речкой Щелковкой, с юга же речку и ручей соединил глубокий ров. Для защиты от врагов кремль был обнесен мощными деревянными стенами с девятью глухими и двумя проездными башнями.

Самое же любимое строение для Михайлы Федоровича — княжеские палаты, воздвигнутые во времена правления удельного углицкого князя Андрея Большого, третьего сына великого князя Василия Второго, погибшего в 1494 году в борьбе за власть со своим братом Иваном Третьим.

Княжеские палаты «напоминают выложенный из камня ларец, изукрашенный тонким кружевом». Михайла Федорович медленно, шаг за шагом обходил дворец и, отвыкший от бытовых удобств (в Москве коротал ночи в избе писца Гришки, а на пути в Углич в ямских избах), не переставал изумляться убранству палат, отделанных по приказанию Андрея Большого.

Золотой век углицкого кремля был именно временем Андрея Большого, кой упорно добивался, чтобы у него в Угличе всё было не хуже, чем в Москве, чем у брата его — великого князя Ивана Третьего. В московском Кремле к великокняжескому дворцу, поднятому на подклет, примыкали с одной стороны Благовещенский собор, с другой Грановитая палата.

Здесь, в Угличе, дворец князя Андрея также был на подклете и также имел на крыльях собор и Тронную палату. Каменный княжеский дворец гляделся в волжское зеркало. Пусть он был поменьше московского, всё равно явное подражание великокняжеской Москве заставляла тревожиться Ивана Третьего. Постройка дворца была лишь штрихом в общей картине борьбы Андрея Большого за призрачную удельную самостоятельность, коя исторически уже изжила себя и коя заранее была обречена.

Силы углицкого князя, конечно, не шли ни в какое сравнение с силами Москвы, завершавшей собирание Русской земли, сбросившей татарское иго.

Андрей Большой плохо кончил. В 1491 году Иван Третий повелел своим удельным братьям послать их полки на помощь своему крымскому союзнику хану Менгли-Гирею. Андрей Углицкий не послушался, не послал своих полков. В Москве сначала смолчали и, когда князь Андрей приехал в стольный град, приняли его лаково, но потом неожиданно схватили и посадили в темницу.

Митрополит по долгу сана ходатайствовал перед великим князем за Андрея Васильевича, но Иван отказался выпустить брата из темницы, говоря, что этот князь и прежде несколько раз злоумышлял против него. «Да это бы еще ничего, — добавил Иван, — но когда я умру, он будет искать великого княжения под внуком моим и если даже не добудет московского княжения, то смутит детей моих, и станут они воевать друг с другом, а татары будут Русскую землю бить, жечь, и пленить и дань опять наложат, и крови христианская польется по-прежнему, и все мои труду останутся напрасны, и мы по-прежнему будем рабами татар».