Удача на «Титанике»

Свежевыбритый, с перекинутым через локоть пальто, мистер Стюарт взбирается по лестнице и приветствует капитана Смита. Мужчины пожимают друг другу руки, и мистер Стюарт начинает что-то говорить. Его слова заставляют капитана прищуриться и скрестить руки на груди.

Мистер Стюарт жестами показывает, как хватает звезду, а затем двумя руками расправляет воображаемую афишу.

Капитан Смит хмурится. У него дергается веко. Он оглядывается, словно пытаясь найти ответ на какой-то вопрос.

Я прячусь из вида.

Не нужно было напоследок говорить об этих засахаренных фруктах. Я перестаралась. Испытывала, насколько капитан щедр. Однако я произвела впечатление состоятельной дамы, которой нелегко угодить, но которая всегда добивается желаемого.

Я снова выглядываю в окошко.

Капитан Смит что-то говорит, определенно вернув контроль над ситуацией. Мистер Стюарт качает головой. Должно быть, капитан отказал в его просьбе.

Но затем капитан хлопает мистера Стюарта по спине. Он начинает подниматься по лестнице, оставив мистера Стюарта одного на лестничной площадке. Тот встряхивает пальто и сует руки в рукава, позволяя мне как следует разглядеть его лицо. У меня подгибаются колени, когда удается разглядеть двойную улыбку — на полях его котелка и на лице, — сияющую торжеством победы.

21

Одетая в матросскую форму, я меряю шагами каюту 14, дожидаясь Джейми. С каждым шагом я все сильнее боюсь, что могла неправильно прочитать выражение лица мистера Стюарта. Может быть, капитан Смит отказал ему, а торжествующее лицо было просто игрой света.

Дверная ручка поворачивается, и в каюту заходит Бо, удивленно моргая при виде меня.

— Нашла своего циркача?

— Да. Похоже, у нас появился шанс выступить перед ним.

Он улыбается.

— Желаю удачи.

Наклонившись, он начинает копаться в вещмешке. Его волосы завиваются на затылке, как крючок, подстерегающий неосторожный палец. Я смотрю, как утесы Дувра перекатываются под его тонкой курткой, понимая, что была к нему несправедлива, но не зная, как выразить свое раскаяние.

Найдя маленькую жестянку с мазью из коры ивы, он замечает, что я разглядываю его. Я делаю вид, что смотрю в иллюминатор, прислушиваясь, как он с сухим шелестом трет одну руку об другую.

— Бо? Прости, ну, за то, что решила, будто ты…

— Забудь. Джейми хороший друг. — Он хмурится, отчего на щеке появляется морщина. — Но семья должна быть вместе. — Его взгляд скользит прочь и опускается, легкий как перышко, на пол. — У меня был брат.

— Ты хотел сказать есть? Был — это о прошлом.

Он кивает.

— В прошлом.

— О, мне жаль.

Мгновение длится так же, как скользит по волнам «Титаник». Он прислоняется к двери и переходит на кантонский, чтобы было проще объясняться.

— Он был, как ты, настоящая юла. — Он смотрит на меня, лукаво изогнув бровь. — Как только мы заработали достаточно денег, Ан решил, что нам нужно вернуться на остров, где мы выросли, и построить собственную рыбацкую лодку — не сампан[10], а сорокафутовую, на которой поместились бы и наши жены с детьми.

— Звучит очень неплохо.

Он фыркает и снова переходит на английский.

— На самом деле ты так не думаешь.

— Ты прав. Как ты вообще выносишь жизнь на плаву?

— Мне нравится движение. Так мне кажется, что я куда-то направляюсь…

— А разве нет?

Вместо ответа он начинает крутить свое кольцо. Я понимаю, что круговой узор на самом деле состоит из двух идеально подогнанных частей, образующих символ инь-ян.

— Это карпы? — спрашиваю я. Карпы символизируют гармонию, поскольку появляются, когда позитивная и негативная энергии находятся в равновесии.

Он снимает кольцо и протягивает его мне. Пусть я не эксперт, но сразу видно, что мастер ловко управляется с иглой. Рисунок настолько детальный, что можно разглядеть рыбью чешую.

— Где ты его взял? — Я надеваю кольцо на свой большой палец, но и на нем оно свободно болтается.

— Это кольцо Ана. Я ему сделал.

— Ты сделал это? — Я смотрю на его загрубевшие руки.

Кривая улыбка появляется на его лице.

— Даже у камня есть слабые места. Иногда парни просят меня нарисовать их жен, чтобы вспоминать их в плавании.

Надо же, я и представить не могла, что Павлин — художник. Одна мысль о том, что его сильные руки создали что-то такое крошечное и идеальное, наполняет меня головокружительным изумлением.

— Как ты распилил ракушку, не сломав ее?

— Сточил об камень. Требуется масса терпения, и иногда они ломаются. Не каждая ракушка хочет меняться.

Не могу избавиться от ощущения, что мы говорим уже не о ракушках. Я возвращаю кольцо, внезапно остро ощутив его присутствие рядом со мной, такого высокого, что он легко мог бы поцеловать меня в макушку, такого широкоплечего, что спокойно спрятал бы меня от ветра.

Он забирает кольцо, чуть скользнув пальцами по моим. Мои щеки розовеют. Трудно не глазеть на этого парня, с его высокими скулами, ясными глазами, подвижным ртом, который прямо сейчас выглядит притягательно мягким. Корабль вступает в сговор с морем, чтобы подтолкнуть нас друг к другу.

Дверь открывается. Не оборачиваясь, Бо заводит руку назад и ловит ее, пока она не врезалась в нас.

— Эй.