Убить пересмешника (To Kill a Mockingbird)

Perhaps I was too convincing, because Jem hushed and never discussed the subject again.	- Наверно, я сказала это уж очень убедительно: Джим замолчал и больше про это не заговаривал.
"What time is it, Reverend?" he asked.	- Который час, мистер Сайкс? - спросил он.
"Gettin' on toward eight."	- Скоро восемь.
I looked down and saw Atticus strolling around with his hands in his pockets: he made a tour of the windows, then walked by the railing over to the jury box.	Я поглядела вниз и увидела Аттикуса, он шагал вдоль окон, потом пошёл вдоль барьера к скамьям присяжных.
He looked in it, inspected Judge Taylor on his throne, then went back to where he started.	Посмотрел на скамьи, на судью Тейлора и пошёл назад к окнам.
I caught his eye and waved to him.	Я поймала его взгляд и помахала ему.
He acknowledged my salute with a nod, and resumed his tour.	Он кивнул в ответ и пошёл своей дорогой.
Mr. Gilmer was standing at the windows talking to Mr. Underwood.	Мистер Джилмер разговаривал у окна с мистером Андервудом.
Bert, the court reporter, was chain-smoking: he sat back with his feet on the table.	Берт, секретарь суда, курил сигарету за сигаретой; он откинулся на стуле, задрал ноги на стол.
But the officers of the court, the ones present -Atticus, Mr. Gilmer, Judge Taylor sound asleep, and Bert, were the only ones whose behavior seemed normal.	Одни только судейские - Аттикус, мистер Джилмер, спавший крепким сном судья Тейлор и Берт - вели себя, как обычно.
I had never seen a packed courtroom so still.	Никогда ещё я не видела, чтобы в переполненном зале суда было так тихо.
Sometimes a baby would cry out fretfully, and a child would scurry out, but the grown people sat as if they were in church.	Иногда закапризничает младенец, пробежит кто-нибудь из детей, а взрослые сидят, будто в церкви.
In the balcony, the Negroes sat and stood around us with biblical patience.	И на галерее вокруг нас негры ждали не шевелясь, с истинно библейским терпением.
The old courthouse clock suffered its preliminary strain and struck the hour, eight deafening bongs that shook our bones.	Дряхлые часы, поднатужась, пробили восемь гулких ударов, которые отдались у нас во всём теле.
When it bonged eleven times I was past feeling: tired from fighting sleep, I allowed myself a short nap against Reverend Sykes's comfortable arm and shoulder.	Когда пробило одиннадцать, я уже ничего не чувствовала, я давно устала бороться со сном, прислонилась к уютному боку преподобного Сайкса и задремала.
I jerked awake and made an honest effort to remain so, by looking down and concentrating on the heads below: there were sixteen bald ones, fourteen men that could pass for redheads, forty heads varying between brown and black, and - I remembered something Jem had once explained to me when he went through a brief period of psychical research: he said if enough people - a stadium full, maybe - were to concentrate on one thing, such as setting a tree afire in the woods, that the tree would ignite of its own accord.	Но тут разом проснулась и, чтобы не заснуть снова, принялась старательно считать головы внизу: оказалось шестнадцать лысых, четырнадцать могли сойти за рыжих, сорок чёрных и каштановых и... тут я вспомнила: один раз, когда Джим ненадолго увлёкся психологическими опытами, он сказал, если много народу, ну, хоть полный стадион, изо всех сил станет думать про одно и то же, ну, хоть чтоб загорелось дерево в лесу, это дерево возьмёт и загорится само собой.