Убить Ланселота

Последние деньки выдались тяжелыми. Переговоры с доннельфамцами, политика, перетасовка войск. Шарлатан не всегда успевал переключиться с одного языка на другой.

— Уж ваше-то участие можно счесть номинальным, — ядовито отозвался Розенмуллен. — Вы нас с его преосвященством едва не ухайдакали на лыжне своей магией.

— Обжираться надо меньше. Я, между прочим, выявил Хоакина и спровоцировал его гнусную разрушительную сущность. Если бы не досадные накладки, оформил бы придворным Ланселотом. Эрастофен, это вы виноваты, что Истессо ускользнул.

Философ не ответил. Лишь глянул на шарлатана так, что у того враз пропало желание наседать с какими бы то ни было обвинениями.

— Все мы наломали дров, — примирительно заметил его преосвященство. — Великолепнейшая идея была — создать легенду о погибшем Ланселоте. И? Ваша светлость, где вы нашли того скульптора?

— …А мой побег? Заставить Ланселота бежать, раструбить по всему свету о его трусости, — поддержал Эрастофен. — Розенмуллен, ваши слуги чересчур дисциплинированны. Это ненормально и подозрительно. Верность долгу должна ограничиваться продажностью.

— Зато никто не спорил, когда я приказал людям стать вольными стрелками, — парировал Розенмуллен. — Весь город облачился в зеленые камзолы. Несмотря на то что налог на стрелковость составлял почти треть от дохода каждого.

— Треть? Хм… недурная идея.

Его преосвященство поерзал на бархатных подушках. От езды в карете старого жреца мутило.

— Я претендую на высшую награду в этом деле. У меня Ланселот не сбежал ни разу.

— Ах, ни разу?! А кто…

…Все дальше и дальше от Терекока. От вольнодумствующего Доннельфама, страшной Базилисковой Камении. А в багаже, среди тюков с коронами, мантиями, митрами и горностаями, среди коробок со сластями и винами, лежит человек.

Лицо его обмякло, в уголках губ скопилась слюна. Глаза открыты, но вряд ли Истессо что-нибудь видит. Разум стрелка далеко — бродит среди звезд и чудовищ, духов и ангелов. Его преосвященство постарался на славу. Каждый вечер поит его сонными отварами собственного изготовления.

Хоакин стал обычным человеком. Короли везут Хоакина в Град Града, чтобы сдать в академию и сделать вечным студентом. Учитель музыки Квота Квинта-Ля, черная книга, теория вольных стрелков — всему этому предстоит уйти в небытие.

В университете Истессо ожидают неприятности. Еще бы. Сбежать с экзамена по транспортной магии, умчаться невесть куда, не сдав зачетку… думаете, это вам с рук сойдет? Живо господа маги соберутся. Сам ректор произведет внушение — и придется нерадивому студенту остаться на второй год. А потом еще и еще.

Прекрасный план. Но дюжинцы забыли простую вещь. Когда лавина мчит с гор, сокрушая все на своем пути, бесполезно выхватывать камешек, что ее породил. Над силами, что пробудились в мире, больше не были властны ни сам Хоакин, ни хозяева зверей.

— Что будут заказывать досточтимые господа? Сегодняшний минестроне с соусом песто — просто истинное алхимическое золото. М-м! — Трактирщик причмокнул, целуя кончики пальцев. — А какие ньоки! Красный Вепрь пожинает Соловьиные Язычки, господа посетители.

Горацио Кантабиле заливался соловьем. Он был воодушевлен: в его заведение нагрянули неожиданные гости. Они сидели за тем самым столом, за каким когда-то сидел Хоакин.

— Э-э… Принеси нам вихри теста, сваренны в души веселье. Не забудь рубинов дола, алой крови виноградной и вот этого… ну как же… вот на языке крутилось… А! Нептицу, с желтым фруктом, что кривит лицо в унынье, навевая грустны мысли. Ну а к ней…

— Так-так. Подождите, господа. Значит, спагетти в коньяке, так?… С томатным соусом, ага. Винишко — это само собой разумеется… Какое предпочитаете, господа? Есть Примарола Абруззо, восьмилетнее, есть и Ломбардия Боттелини.

Горацио чиркал в книжечке, переводя пожелания гостей с варварского на обычный человеческий язык.

— И напоследок, конечно, курица, запеченная с лимоном и…

Тут Харметтир Большой Процент замялся. Капли пота выступили на лбу. Происходило это вовсе не потому, что на дворе стояло лето, а шкуру снежного барса он снять не догадался. Перед варварским таном стояла тяжелая задача.

— Мошною леса? — задумчиво проговорил он. — Вожделеньем быстрых белок?

— Что, простите, господин варвар?

В глазах Харметтира блеснули слезы. Толстые губы беззвучно шевелились.

— То, что собирают в гроздьях, вялят, сушат и ссыпают? — рискнул он.

Трактирщик пожал плечами.

— Булочек душа и сытость?

На помощь пришел Оки Длинная Подпись.

— Золотой изюм сушеный и кедровые орешки.

При этом он подмигнул. Привыкший к варварским иносказаниям Горацио едва не добавил в рецепт желатин и толченые персиковые косточки.

— Будет сделано, господа. На десерт не желаете ли чего?

Харметтир подергал себя за нос, в глазах его появилась тоска. Предупреждая события, трактирщик объявил:

— На десерт нет ничего, кроме печенья амаретти со сливами в вине.

— Слитки золотого теста… — приступил к переводу Большой Процент, но Оки грубо перебил:

— Давайте, давайте, давайте. Несите и печенье, и сливы. Всего, всего побольше!