Убить Ланселота

— Ну уморили, мерзавцы. Как-то я близко к сердцу все воспринял… Эй, не горюй, парень! Зато выбрались, знаем, что происходит. Вот фукси… тьфу ты, привязалось! Пора нам обратно.

Истессо молчал. Пальцы его мяли бумагу с печатью и гербом города.

— Думал — я шут, — продолжал Ойлен. — А в Доннельфаме — полны улицы шутов. Этак я совсем без работы останусь. Придется в огородники идти.

Хоакин криво усмехнулся и еще раз осмотрел печати на документе. Подлинные, вот в чем фокус-то. Все подлинное.

— Вон Грета, — сказал он. — Шпионка. За нами пришли.

— Где?…

Из-за домов показались стражники — здоровяки в полосатых ландскнехтских штанах и алых камзолах. Человек семь, и у каждого алебарда на плече. Рядом со стражниками семенила белобрысая девица, похожая на белочку. Яркое платье, шлюший фонарик на рукаве.

Грета. Грета-шпионка.

— Вот они, господа гвардейцы. Видите, в бороды вырядились?

— А то, — пробасил старший из стражников. — Думали, спрячутся!

Он наставил на Хоакина алебарду и грозно рявкнул:

— Эй, бродяги! Именем господина герцога. Кто из вас есть Хоакин Истессо? Беззаконный капитан разбойников?

Ойлен обрадовался. Вскочил на ноги, зазвенел шпагой:

— А вот подходи, баран, живо узнаешь кто! Кишки на клинок намотаю, тогда поймешь!

— Оставь их, друг. — Истессо положил Тальберту на плечо руку. — Пусть идут своей дорогой.

— Что значит оставь? Они нас арестовывать пришли.

— Вот именно, господин хороший!

Истессо вздохнул. Все-таки Тальберт чересчур любит драки и возню со шпагами… Хорошего бунтаря из него никогда не получится.

— Вот, пожалуйста. — Он протянул листок стражнику. — Ознакомьтесь и не говорите, что не видели.

— Это еще что за шутки? — нахмурил брови гвардеец, но пергамент взял. Принялся читать, с трудом разбирая буквы: — Выдра… водно… Выдана. Ох-ах… ист, Хаха… а? Хоакину Из тоста.

— Дай сюда, — потянулся к грамоте его товарищ. — Меня хоть мама не по вывескам читать учила. Ну-ка, ну-ка… «Выдана Хоакину Истессо. В том, что он не является разбойником, равно как хищником, громилой, бандитом, пиратом, флибустьером, вольным корсаром. Также не позволено ему именоваться: татем, воришкой, похитителем, мошенником, карманником (карманщиком), мазуриком, жуликом. Прозвища домашний вир, волочильных дел мастер, серебряных и золотых дел волочильщик — недопустимы никоим образом. От эпитетов лиходей, преступник, законопреступник, злоумышленник, беззаконник, убийца, грабитель, головорез, насильник, висельник, мародер — следует воздержаться тем паче. Настоящим удостоверяю: Кельке Плун, старшина огородников»

— Да он честный человек, — презрительно скривился начальник патруля. — Ну и мразь. Идемте отсюда, господа!

— Постойте. — Шпионка чуть не плакала. — Да что же это… да как же? Сама видела: бежали из Камении. Он и долговязый этот. Ведь двести талеров герцогом обещаны!

— Закрой пасть, шлюха, — озлился молодой. — Как смеешь ты равнять благородных доннельфамских висельников и беззаконников с какими-то побродяжками? Идем, Моор. Я хочу попасть в притон до богослужения.

Стражники ушли, посмеиваясь и перемигиваясь. За ними, словно побитая собачонка, плелась Грета. Вот она оглянулась, злобно зыркнула на стрелков и, подобрав юбки, помчалась вслед за алебардистами.

Все стихло. Далеко-далеко гремел гонг — монашеская процессия двигалась по улицам Доннельфама.

— Пора возвращаться. Зверь побери! — Ойлен с силой швырнул шпагу в ножны. — Герцог объявил нас честными людьми. Глазам своим не верю!

— Среди того ворья, что засело в городе, — отчего нет? В Доннельфаме стало модно быть мерзавцем. Не удивлюсь, если они придумали особые названия для наемного убийцы и вымогателя.

— С них станется. Пойдем выпьем, Хок. Только подальше от «Бородароссы».

Хоакин помотал головой:

— Нет. Отправляемся обратно. Все, что нужно, мы узнали. Да и солнце к закату клонится.

— Как знаешь, а я останусь в городе до утра. Интересно посмотреть, чем карнавал закончится.

— Это приказ, Таль.

— Не дури. Герцог объявил тебя честным человеком. А я же вольный стрелок. До встречи, Ланселот.

Полоса отчуждения пролегла меж стрелками. Тальберт перестал быть шутом — тем самым, из разбойничьего септета. Истессо впервые увидел своего спутника вблизи. Так близко, словно рассматривал в увеличительное стекло.

Бездельник. Бродяга. Баламут. Временами — поэт, если нужно — маринист, портретист, пейзажист… но главным образом — маляр. Так проще. Удильщик — коль дублоны текут рекою. Охотник — когда охота набить брюхо. Жестокий шутник и острослов — но не это главное в его душе. Когда удастся шутка, когда нет — тут не угадаешь.

И всем не угодишь.

Ланселот и перводракон полностью изменили Террокс. А будь этот мир иным, исчезни из него звери великие — кем бы стал Ойлен?

Странные картины промелькнули перед стрелком.

Костры — на которых сжигают людей.

Корабли, корабли, корабли… Не варвары их ведут, а бунтовщики. Те, что желают лучшей доли. Всем — скопом, щедро, без разбора!

Они ввергают мир в пучины ужаса и беззакония.

Но — они же меняют мир.