Убить Ланселота

— А то, что я ночей не спал, сочиняя, — тебя не волнует? Душу вкладывал! В муках бился над каждой строчкой! Впрочем, ладно. Что с профана взять? Перед тобою основной закон вольного застрельничества. В переводе на человеческий язык он звучит так: «Чтобы банда (шайка, ватага, клика) существовала неразрывно но времени и пространстве, ее основу должен составлять разбойный септет». Аранжируешь?

— Нет.

Появился Кроха, неся сковороду и корзинку с яйцами.

— Подвиньтесь, ребята. Сейчас яичница будет.

Музыкант его не слышал.

— Ты бемоль, Хоакин! — объявил он. — В смысле, болван. Объясняю снова. Без капитана шайка разве может быть?

— Не может.

— Правильно. А у капитана должна быть подруга. Улавливаешь?

— Ну.

— А какая шайка без беглого монаха? Или менестреля? — Его палец заскользил по септаграмме. — Вот и получается: пока среди разбойников не отыщутся семь главных фигур, банда обречена на вымирание. Стрелков никто не станет принимать всерьез. И наоборот: если семерка собрана, никакие преследователи не страшны.

Затрещал, плавясь на сковороде, жир.

— А! — До Хоакина наконец что-то стало доходить. — Значит, Капитан, Беглый Монах, Верзила, Менестрель, Романтическая Подруга…

— А также Пламенный Мститель и Неудачливый Влюбленный, — подсказал Кроха. — Без них никак.

— Ну да. Никак. — Алан в воодушевлении вскочил на ноги. — Вот и получается разбойный септет. Стоит его собрать, и произойдет чудо! Сердца исполнятся отваги и любви к приключениям. Людям станет безразлично, что справедливость — это миф. Что виконтам и переодетым красоткам в лесу делать нечего. Произойдет великая вольнострелковая алхимия.

…Время неумолимо близилось к рассвету, а Квинта-Ля все не умолкал. Костер догорал, мерцая лалами и рубинами углей. Потянуло утренней свежестью.

— Я… я, пожалуй, согласен, — устало сказал Хоакин. — Но что я должен делать?

— Сущие пустяки. Мы возродим славу деревудской вольницы. Кроха исполнит роль Верзилы. Я — конечно же Народный Менестрель, а…

— Корин — Капитан?

— Да.

— Это всего лишь четверо. Хок будет Мстителем. Надо еще троих.

— У меня возникла великолепная триоль. Кроха, способен ли ты на жертвы?

Бородач приосанился:

— Всегда.

— Знал, что не собьешься с такта. Ты сможешь найти Катарину?

— Шалунью нашу? Хохотушку? Принцессу?

— Да. Сыграем скерцо: у Корина болят зубы? Наведи его на мысль, что знаешь отличную ворожею. Нам бы выманить его из леса, а там уж полдела сделано.

Алан обернулся к Хоакину:

— Корин — фагот, каких мало… — Он многозначительно поднял палец. — Ворчлив, саркастичен, однако в душе — романтик. Пусть больной зуб станет его путеводной звездой.

— Улавливаю! — с жаром подхватил Кроха. — Улавливаю. Ты гениален, мой друг. Значит, Катарина — жертва несправедливости…

— …а жестокий отец принуждает ее выйти замуж за негодяя. Проницательность, Кроха!

— …естественно, благородный разбойник с перевязанной щекой…

— …спасает девушку из беды…

Они довольно расхохотались. Истессо недоумевающе переводил взгляд с одного на другого. Пока что он не понял ни слова. Он собирался потребовать разъяснений, но Кроха его опередил:

— Хок, — сказал он, — без тебя мы не справимся. Нас слишком мало. Чтобы создать легенду о вольных стрелках, требуется семь человек. С тобой нас четверо. В Деревне мы найдем еще троих. Нам надо, чтобы они хоть какое-то время действовали в соответствии со своими ролями.

— А потом?

— Легенда — это иной взгляд на вещи, нечто вроде тантра. В жизни ведь никто не говорит ямбом. Но стоит начать — и удержаться невозможно. Лицедейство охватит всю Тримегистию.

— Не очень верится. И вообще вся эта ваша затея шита белыми нитками.

— Я тоже не верил, пока Алан меня не убедил.

— Как?

— Сам увидишь. И все поймешь.

Квота Квинта-Ля торжественно объявил:

— Тебе ведь предстоит в оркестре нашем сыграть — о, вдумайся! — первейшей скрипкой. Мы разыграем в строгости по нотам легенду о Разбойнике и Деве. Нашлись всем роли. Примет всяк участье. И сам того подчас не прозревая…

— …явит Вселенной славу Деревуда! — неожиданно докончили Кроха и Хоакин. Бородач мученически выпучил глаза: ну что, убедился?

Истессо боролся изо всех сил. Но слова сами ложились в стихотворный ритм.

— Скажи: о что же предстоит мне сделать?

— Пустяк: на протяжении забавы ты Корина заменишь, капитана. На случай, если гость придет незваный или виконт заглянет ненароком. Нельзя оставить гостя без вниманья.

— Интригу вашу что-то не постиг я. — Хоакин сделал усилие, стремясь высвободиться из цепких объятий ямба. — Скажи, как связана она…

— Увы не знаю. Пусть Катарина — дева из деревни — сыграет партию Подруги Капитана. А Беглого Монаха мы уж как-то найдем, отыщем, пригласим, добудем. Интриговать мы сможем так недолго, но обмануть реальность нам по силам.

Алан сунул студенту книгу в черной обложке:

— Ну? Теперь веришь? — без всякого ямба спросил он.

— Ох! Теперь верю. — Избавившись от стихоплетства, Хоакин почувствовал себя лучше. — Значит, я буду ждать вас здесь?

— Народные легенды очень противоречивы, — извиняющимся тоном заметил бородач. — И следовать им приходится буквально.