Убийства в Чумном дворе

– Вот оружие, – произнес Мастерс, указывая пальцем. – Видишь? Лежит вон там, с другой стороны от него. Совершенно верно, это кинжал Льюиса Плейджа. Стол и стул опрокинуты. Здесь никто не прячется. Ты вроде разбираешься в медицине. Осмотри его, ладно? Только поаккуратней в своих ботинках. Не запачкайся.

Это было невозможно. Пол, стены, камни очага были забрызганы кровью еще до того, как его скрюченная фигура (изрубленная, как манекен на тренировке штыкового боя), корчась, рухнула на каменный пол возле самого камина, так что стали тлеть длинные волосы. Казалось, он бежал от чего-то – в ужасе, наугад метался, как летучая мышь, которая пытается выбраться наружу, – в то время как кто-то набросился на него. Сквозь разорванную одежду было видно, что его левая рука, бок и бедро были изрезаны. Но больше всего пострадала спина. Проследив за направлением его вытянутой руки, я увидел рядом с камином кусок кирпича, который в качестве утяжелителя был привязан к проволоке сигнализации.

Я наклонился над ним. По догорающим углям перебегали огоньки. Это создавало игру теней на ослепленном лице, как будто он открывал и закрывал рот; его слегка запачканная запонка на манжете рукава была из чистого золота. Насколько я смог определить, ему было нанесено четыре удара ножом в спину. Первые три удара пришлись довольно высоко, и раны были неглубокие, но четвертый попал прямо в сердце, под левую лопатку, что его и прикончило. На последней ране образовался небольшой воздушный пузырь, который имел черновато-бурый оттенок.

– Не прошло и пяти минут, как он умер, – сказал я. (Позже мы узнали, что так оно и было.) – Хотя, – вынужден был добавить я, – позднее полицейскому врачу, возможно, было бы трудно поставить диагноз. Покойник лежит прямо рядом с камином, так что температура тела какое-то время была бы гораздо выше, чем в других условиях…

Из камина действительно несло жаром, и я попятился по скользким кирпичам. Правая рука Дарворта была согнута за спиной; его пальцы сжимали железное лезвие длиной около восьми дюймов с грубо вырезанным щитком и костяной рукояткой, на которой были видны буквы Л. П., едва различимые сквозь пятна крови. Похоже, перед смертью он вырвал кинжал… Я оглядел комнату.

– Мастерс, – произнес я, – но это невозможно…

Тот свирепо обернулся:

– Ух! И все это на нашу голову. Я знаю, что ты собираешься сказать. Никто не мог проникнуть через окна или дверь и снова выйти наружу. Тем не менее это произошло, причем с помощью обычных средств, и, дай бог, я это выясню! – Его широкие плечи опустились, а приятное лицо внезапно показалось скучным и старым. – Должен быть какой-то способ, сэр, – с напором повторил он. – Сквозь пол, или потолок, или что-то в этом роде. Мы осмотрим каждый дюйм этого дома. Возможно, одну из оконных решеток можно снять. Может быть… Я не знаю. Но что-то должно быть… Не подходите, пожалуйста!

Он замолчал и махнул рукой в сторону двери. В проломе появилась голова Холлидея. Испуганно скользнув взглядом по телу на полу, он содрогнулся, как будто ему ткнули пальцем в рану, затем посмотрел прямо на Мастерса и поспешно произнес:

– Здесь коп, инспектор. Понимаете, один… – его бледное лицо было испачкано грязью, он с трудом подбирал слова, – полицейский. Мы… мы нашумели с этим бревном, и он услышал, и… – Внезапно Холлидей указал пальцем в сторону лежащего тела. – Это Дарворт. Он?..

– Да, – сказал Мастерс. – Держитесь подальше отсюда, сэр, но пока не поднимайтесь в дом. Скажите сержанту Макдоннеллу, чтобы он привел констебля. Ему придется составить полицейский рапорт. Держитесь!

– Со мной все в порядке, – ответил Холлидей и прикрыл рот рукой. – Забавно. Это… это похоже на тренировку в штыковом бою.

Этот дикий образ и мне приходил в голову. Я снова огляделся в полумраке. Единственным напоминанием о тех временах, о былом великолепии этих руин, когда их украшали гобелены из Байе и шкафчики, покрытые японским лаком, оставался массивный дубовый потолок. Я увидел, как Мастерс тщательно делает опись в своем блокноте, и, проследив за его взглядом, отметил также другие вещи в комнате: (1) простой перевернутый деревянный стол примерно в шести футах от камина; (2) кухонный стул, тоже перевернутый, с накинутым на него пальто Дарворта; (3) авторучку и несколько листов бумаги, лежащие в крови позади тела Дарворта; (4) погасшую свечу в латунном подсвечнике, откатившуюся на середину комнаты; (5–6) вышеупомянутый кирпич, прикрепленный к проволоке сигнализации, а также швабру и веник, прислоненные к стене рядом с дверью.

И в качестве последнего штриха к картине ужасов: специи, сгоревшие в огне, были чем-то вроде фимиама из глицинии, который наполнял воздух приторно-сладким туманом. Это убийство, его атмосфера, весь клубок противоречивых фактов говорили о том, что здесь что-то не так.

– Мастерс, – сказал я, словно продолжая разговор, – вот еще что. Почему он не закричал, когда на него напали? Почему он не закричал или хотя бы не постучал в дверь, кроме того, что пытался подать сигнал?

Мастерс оторвал взгляд от блокнота.