У темного-темного леса

Кайден рассмеялся, запрокинув голову, и я залюбовалась им. Какой все же красивый! И не верится, что не так давно обычным мне казался…

Хлопнула дверь, и чей-то голос недовольно протянул:

— Ой, а здесь занято!

— Да нет, мы уже уходим, — отозвался боевик и повернулся ко мне. — Пойдем лучше в мою комнату. А то здесь мы мешаем.

Я с готовностью кивнула и поднялась с лавки.

Проходя к выходу, Кайден было задержался, поднимая опрокинутую в гонке мебель, но группа школяров-младшекурсников с учебниками подмышками и перьями у кого где (у одного даже в зубах) многословно заверила нас, что «не надо, мы сами!», и мы охотно ушли, свалив уборку на молодежь.

— Ну, с моей стороны все хорошо! — с радостной улыбкой постановила я, завершив осмотр. — Смотрю, магия при тебе осталась…

Я провела пальцем рядом со свежезалеченным ожогом на тыльной стороне ладони, явно оставшимся после утреннего занятия. Растерявшего силу ученичка наставник Одран вряд ли бы допустил до урока.

— Ты сам-то как себя ощущаешь?

— Как будто с того света вернулся, — не раздумывая, отозвался Кайден. — Я больше его не слышу. Не чувствую. Вернее, даже не так, я чувствую, что он по-прежнему внутри, я чувствую его силу, я могу свободно пользоваться ей, но он… он больше не имеет никакой власти. Словно дверь захлопнута и закрыта на засов.

Мои губы расплылись в невольной улыбке. Ох уж эти двери!

Та ладонь, которой я только что касалась, поднялась и легла мне на талию. Сердце екнуло и заколотилось вдруг с бешеной силой. Из глубин души, не пойми где прятавшееся до сих пор, вынырнуло смущение. Глаза вскинуть не получалось, а щеки, кажется, залил румянец. По крайней мере, горели они так, что хотелось прижать к ним поледеневшие от волнения пальцы. И уж чего бы смущаться, а поди ж ты…

И такой долгожданный, такой выстраданный поцелуй все равно стал неожиданностью. Вот я стою и не знаю, куда деть глаза и руки, а вот мы уже целуемся, как сумасшедшие. И глаза закрылись, а руки нашли занятие сами собой.

Я приподнялась на цыпочки, прижималась к нему так тесно, что своей грудью чувствовала, как в его — бешено колотится сердце. Одна рука вцепилась в его плечо, другая зарывалась в светлые волосы на затылке, а губы горели, и в глазах темнело от нехватки воздуха. И осознать все это у меня получилось только потому, что Кайден остановился.

Остановился, но не отстранился. Его губы замерли в каком-то волоске от моих, и тяжело дыша, мы то и дело друг друга касались. А сильные руки держали так крепко, что подкосись у меня ноги, я не сдвинулась бы вниз ни на палец.

…а ноги и впрямь подкашивались.

— Шела…

Тихий-тихий выдох, на грани слышимости, смешавшийся с моим дыханием, переплавившийся в новый поцелуй. Казалось, он не мог от меня оторваться и одновременно с этим — боялся предпринимать что-либо еще, не веря до конца, что теперь свободен делать, что пожелает, без оглядки на кровожадную тварь внутри. А потому я сама перед очередным поцелуем повернула голову, и он пришелся не в губы, а в шею, прямо под ухом.

По позвоночнику пробежала щекочущая дрожь.

Кайден маневр оценил. Вдумчиво исследовал губами всю длину шеи вниз. А потом обратно вверх, прихватил ушко, лизнул…

Я невольно ахнула, и этот негромкий звук прозвучал в тишине звоном утреннего колокола. Кайден довольно ухмыльнулся мне в волосы и рывком подхватил на руки. Мой возмущенно-испуганный писк был прерван коротким поцелуем, после которого лучник вдруг посерьезнел и произнес, глядя мне в глаза:

— Я безумно тебя люблю. Ты знаешь?

— Знаю. Но ты отвратительно хорошо это скрывал, — не менее серьезно сообщила я. И поболтала в воздухе ногами. Висеть так, цепляясь за его шею, мне определенно нравилось.

Правда, и против того, чтобы меня опустили на кровать, я совершенно ничего не имела…

Она была явно не рассчитана на двоих, но нам было все равно. Лишний повод прижаться еще теснее и не отодвигаться даже после. Хотя, когда я полностью измотанная, но счастливая, как корриган надувший сотню человек разом, нашла в себе крохи сил, чтобы открыть глаза, то в первые мгновения мне захотелось как минимум спрятаться под одеяло. Взгляд Кайдена, полулежащего рядом сиял изумлением и любованием.

— Так ты?..

— А вот… — смущенно и даже как-то гордо призналась я.

Он наклонился и принялся меня целовать — лихорадочно, беспорядочно, куда попало, едва касаясь кожи невесомыми и огненными поцелуями. Губы, глаза, нос, скулы… Горячее дыхание коснулось уха:

— Ты должна была мне сказать! Я бы был осторожнее…

Я окончательно застеснялась и повернулась на бок, пряча лицо в подушке, но, тем не менее, проворчала:

— Куда уж осторожнее. И так еле поймала!

Самый невыносимый на свете мужчина негромко рассмеялся и обнял меня со спины. Уходить, несмотря на тесноту и не самое удобное ложе, у меня не было ни малейшего желания. Да он бы и не отпустил — осознавала я с затаенной радостью.