У бирешей

Подкрепленное многими обстоятельствами, бытует и другое мнение. Уже неоднократно было замечено: в то самое время, как Ходь там или тут совершает нечто, достойное хвалы, где-нибудь в другом месте вдруг происходит необъяснимое несчастье, так что счеты в итоге выравниваются. Так, например, сообщают, что в минувшем году, в ту самую минуту, когда Ходь затушил большой пожар, едва не спаливший сараи с урожаем в Кертеше (ему для того достаточно было потереть ладонью о ладонь), здесь у нас внезапно пала вся скотина, запертая в загон на выгоне за деревней, — ровным счетом двенадцать коров и тридцать свиней. В другой раз в Хетфёхее — местечке, чье название означает “рынок в понедельник”²¹, а у нас оно прозывается “Бильдайн” * — внезапно закрутился такой сильный вихрь, что сорвал крыши с нескольких домов, — тем временем как Ходь заговаривал подземную воду и вывел-таки скрытый источник на поверхность — да еще (эзенкивюль!²²) в таком месте, где воды спокой веку в помине не было».

Об оборотной стороне действия

Я вернул Люмьеру последний листок, и тот спрятал его вместе с двумя предыдущими в нагрудный карман. «Будь нам известна вся совокупность движений всех малых частиц в одноединственное мгновение нашей истории — и мы могли бы в точности предугадать развитие событий в будущем и столь же подробно представить себе любое минувшее состояние. Ибо с изменением одной-единственной частицы меняются и все остальные. “У всякого действия имеется оборотная сторона”, — говорит Инга. Это закон уравнивающей несправедливости, качели Ослипа *», — пояснил крестный.

Я вздрогнул.

«Что с вами? — спросил он. — Это обозначение существует с незапамятных времен. “Эшселеп”²³ — венгерское слово, оно означает “одновременно соединять две вещи. Как у нас принято говорить: “Падая, ты мчишься ввысь”. В то самое мгновение, когда в ушах у тебя звенит от счастья, а мир под тобою уходит вниз, как кладбище с крестами *, другой конец качелей вдруг грохает оземь, а я (тот, благодаря кому взлетел ты в такую высь!) жестоко обдираю себе ногу».

«Что? — вскрикнул я, задыхаясь, оттого что я знал — сейчас он лжет. — Это случилось с вами?»

«Да нет же! — раздраженно сказал Люмьер. — С Ослипом, конечно! Но дайте мне договорить. “Каждая оплеуха, которую ты получаешь, — говорим мы, монотоны, — отнимает у мира ту силу, какая могла бы быть направлена на то, чтобы совершить благодеяние. Ты — виновен!” Или, если прибегнуть к формулировке Инги: “Ты получил ту оплеуху, что предназначалась мне. В чем провинился ты передо мной?”»

«А еще у нас это называется “третий лишний”», — смеясь, прибавил крестный.

Глава четвертая

ПОМОЩЬ В РЕИНТЕГРАЦИИ

«Все это, конечно, не так легко понять, — снова продолжал Люмьер серьезным тоном, закурив очередную сигарету. — Могу себе представить: вы сейчас, наверное, мысленно спрашиваете себя, какое отношение имеет к вам все сказанное. Слушайте внимательно!» — молвил он и опять принялся расхаживать по комнате туда и сюда.

«Дело в том, что вы сейчас — покойничек ²⁴, — тут он немного помолчал. — Книги предостерегают нас против выходцев с того света. “Он поет не тем голосом, — говорится в одном месте, — он ест не той рукой”. У прямых родителей кривые детки. Обратная сторона действия — понимаете? Умеете ли вы читать линии на ладони? Правая рука показывает, чего человек хочет, левая — то, чем он обладает. А вы спрятали от нас левую руку, вы протянули нам лживую, правую!» — говоря это, он ткнул в меня пальцем.

«Ваш дядюшка скончался, — продолжал он. — Вас прислали вместо него. Ладно. Нам приходится с этим смириться. Но именно оттого нам и необходимо знать, кто вы такой. Так кто же вы такой? Откуда вы? Что у вас на уме? Вот они, наши вопросы. А знаете вы, между прочим, что проделал еврей в тот первый вечер, а вы ничего не заметили? Он пил из вашего бокала. Если кто-то выпьет из чужого бокала, только что оставленного, он мигом узнает, что думал тот человек, — так у нас считается. Но ваш бокал был пуст. Не повезло, — он остановился в конце бальной залы. — Так что мы решили обождать, — сказал он, стоя лицом к стене. — Ну и что же мы узнали за пять долгих недель? — спросил он и резко обернулся. — А ничего. Вы нам показывали только вашу выигрышную сторону. Спасибо. Но сейчас мы хотим поглядеть на вас сзади. “Перевернуть свинью на другую сторону” — так это у нас зовется».

Он посмотрел на меня очень серьезно.

«Итак, что касается помощи в реинтеграции, — сказал он наконец без всякого перехода. — Вы нас позвали, и мы пришли. Чем можем служить?»

Я не отвечал ничего и, чтобы не видеть крестного, закрыл глаза.