У бирешей

— Уши Ахуры закрылись для бирешей, когда он получил сие известие. —

Год спустя все повторилось в третий, последний раз: те же гости, то же празднество. Но теперь, похоже, они принялись за дело под несчастливой звездой — каждый боялся испытать разочарование. Собравшиеся чувствовали себя измученными, их угнетало предчувствие неминуемого провала, настроение было крайне подавленным.

Некоторые из присутствовавших, как сами они позже поведали, несмотря на все свои усилия так и не смогли выговорить имена, безукоризненно стыковавшиеся одно с другим, — ибо к горлу их подкатывали рыдания, вызванные чересчур сильным порывом чувств. Их ушераздирающее бормотание разносилось окрест подобно недовольному шуршанию листьев, и даже на дальнем расстоянии оно было внятно слуху — как звон разлетающихся осколков стекла или, лучше, как треск ломающегося ледяного покрова на огромном озере.

— Рука Ахуры разбила зеркало. —

Мы — источник, из которого вы черпаете себя самих, источник, из которого вы созданы, — оканчивалась повесть. — Наше несчастие повелевает вам снова подхватить нить, вновь завязать узел. Вы — наживка, мы — леска удочки. Горе нам!»

Об оборотной стороне действия

«Вот это слова!» — воскликнул Люмьер, который следил за мною во время чтения, делая странные движения ртом; с таким видом взрослые люди присматривают за ребенком во время еды. «Вот это звучание! — воскликнул он снова. — Особенно если сравнить этот документ с неуклюжей поделкой Цердахеля. Цельдёмёльк! — сказал он. — Раньше так назывался город на юге, который некоторое время оставался совсем заброшенным, совсем как Ильмюц. “Община нищает все более и более” — эта фраза позволяет сделать выводы о времени возникновения текста. Его запись относят приблизительно к десятым-двадцатым годам предпоследнего столетия. Но датировка его не так уж важна — гораздо существеннее двойное заблуждение, в которое впадает почти всякий его читатель. Каждый, кто хотя бы поверхностно знаком с нашими Книгами, увидит здесь документ, говорящий об искуплении. И действительно, на то существуют три указания, по-моему, неопровержимые.

Давайте перечислим их по порядку.

“Все воспринимай буквально, — говорит Гикатилла в своем комментарии к Вульгате, — тогда попадешь на Небеса!” Его призыв звучит иронически, так как в самой натуре бирешей заложено свойство ничего не воспринимать буквально — мы всё должны себе истолковывать. Это настоящее проклятие, ибо всякое толкование слова равнозначно уклонению от слова, а стало быть, лжи. Существует воззрение, согласно которому все наши Книги являются истолкованиями одного-единственного источника, который безвозвратно утерян. “Господа ушли, — говорят у нас, — а слуги заняты объяснениями”. Разве тем самым не все уже сказано? — опять воскликнул Люмьер. — Не значит ли это, что истина не дается нам, ускользает из наших рук? И чем дольше мы ее рассматриваем, тем дальше она от нас отодвигается, становится недостижимой, как горы на горизонте. И чем же еще, как не кощунственной попыткой толкования Книг, прибавления к ним апокрифической главы, — прибавил Люмьер, — прикажете считать попытку общины составить связную историю из имен всех своих членов — притом, что имена эти и так уже заимствованы из Книг?

Повесть “потухла пред очами Ахуры”, утверждает легенда. “Он затушил пожар огнем”, — говорят у нас в таких случаях, или: “Он исписал белый огонь черным огнем”. О том сообщает, еще отчетливее, следующее высказывание. “И на земле не будет больше ни шороха” — так звучит одна из последних фраз обетования. Именно на такое состояние намекают слова о том, что “уши Ахуры закрылись для бирешей”. Третье высказывание, в то же время, ясно обещает искупление — и уничтожает всякую надежду на него: “Рука Ахуры разбила зеркало!” Кому тут не придет на память наше предание о разделении земель? “Он разбил зеркало” — эта фраза означает: сам Ахура совершил то, что совершили наши праотцы-основатели, а значит, их вина с них снимается. Здесь нечто произошло во второй раз, нечто повторилось. Всем нам известно: такое способна совершить лишь Его воля.

Вы, пожалуй, подумаете: “В таком случае это высказывание все-таки однозначно!” Выходит, искупление существует? Правильно. Высказывание однозначно, и причем в двух отношениях. Ибо во всех достоверных письменных свидетельствах нашего народа сами свидетельства уподобляются зеркалам. Попробуем прочитать подобным образом и этот текст — тогда получится, что Ахура, разбив зеркало, разбил вместе с ним и Книги, а вместе с Книгами — все заключенные в них утешения и обетования. В таком случае перед нами — прямая противоположность того, что было сказано ранее; будь так, нам никогда не видать искупления. “Сдвоенное — в едином”, — говорится у Гикатиллы, то есть “пиль-пуль” — легко и тяжело в одно и то же время!»

Крестный, похоже, был удовлетворен ясностью своих объяснений. Он забрал у меня из рук оба листка, которые я уже прочитал. Затем он продолжил свою речь.