Тысяча шагов в ночи

– Помнишь? – вопрошала она. – Ты знаменосец Ога…

Словно почувствовав своего старого врага поблизости, Парека набросился на душу доро, наступая и разбрызгивая слюни.

Миуко отступила назад, споткнувшись о маленький круглый камень, который подкатился под ее каблук, едва не повалив на землю.

Камень.

Что-то безобидное, во что можно было бы заключить дух.

«Нет! – запротестовал человеческий голос. – У нас есть только одно связующее заклинание, и если мы используем его сейчас, то не сможем применить его к Туджиязаю. Нам придется…»

– Ты солдат, – прошептала Миуко Пареке, поднимая камень. – Разве ты не помнишь?

«Пожалуйста, вспомни».

Парека остановился, посмотрев куда-то поверх нее.

– Пожалуйста. – Миуко потянулась за заклинанием, разматывая его из бамбукового цилиндра. – Я не хочу делать этого с тобой.

«Я не хочу, чтобы так поступали со мной».

Но он перестал быть солдатом. Он стал ясой, бездумным, чудовищным, лишенным всего, кроме желания разрушать. Взревев, он занес алебарду для удара.

Но Миуко, сжимая связывающее заклинание, не дрогнула.

Она собиралась использовать его на Туджиязае, но у нее никогда не будет такой возможности, если не вернет душу доро в тело.

И она не сможет сделать этого, если Парека прикончит ее первым.

Когда лезвие рассекло воздух, Миуко ударила связывающим заклинанием по обнаженным ребрам ясы. Он повернулся, и наконечник оружия едва не задел голову доро, когда Миуко подняла округлый камень, втягивая в него дух, как дым втягивается в легкие. В отчаянии Парека цеплялся когтями за стены, скреб по бревнам, заставляя щепки дождем осыпаться на пол кладовой.

Но это было бесполезно. Его дух истончался и съеживался, неумолимо растворяясь в камне.

– Мне жаль. – Миуко заплакала, она не знала, сожалеет ли о Пареке, или о себе, или о том и другом одновременно. – Мне очень жаль!

Слезы увлажнили щеки, когда искаженный дух солдата исчез, и после него не осталось даже призрачных мух.

Все было кончено.

Он был связан.

Вытерев глаза, Миуко убрала камень в карман, а душа Омайзи Рухая поднялась.

Заклинание исчезло. Даже если ей удастся изгнать Туджиязая из тела доро, теперь у нее был только один способ остановить его.

Ей придется убить его.

– Что сейчас произошло? – спросил доро. – Эй, почему ты плачешь? Что ты за дух такой?

Миуко покачала головой, не в силах говорить.

Она только что отказалась от возможности когда-нибудь снова стать человеком.

Она знала это, но все равно поступила так, потому что должна была. И теперь она, если ей удастся выполнить задуманное, – станет шаоха, кем всегда хотел видеть ее Туджиязай: могущественной, смертельно опасной и совершенно, разрушительно одинокой.

27 Если мир выживет

В тот самый момент больше всего на свете Миуко хотела свернуться калачиком в углу кладовой и оплакивать то, что ей предстояло сделать. В конце концов, не каждый день она примирялась с потерей своей человечности ради спасения мира от хищного демона, и ей нужно было немного времени, чтобы свыкнуться с подобным исходом. Однако, если она чему-то и научилась, живя в Нихаое, так это тому, что все заканчивается, хочешь ты этого или нет, и редко получается так, как ты надеялся. В таких обстоятельствах лучшее, что можно было сделать, это затянуть потуже пояса и продолжать жить дальше.

И она продолжила. Затащив душу доро в укрытие обвалившейся стены, Миуко объяснила доро их затруднительное положение, которое он с достоинством принял, не возражая и не протестуя.

– Хорошо, – ответил он, взмахнув руками, как будто пытался привести в порядок свои мысли. – Итак, ты говоришь, что этот демон, Туджиязай, который забрал мое тело, на самом деле один из Огава, и теперь он хочет уничтожить все, что когда-либо построила моя семья.

– Да.

– А ты вовсе не демон, а девушка из этой деревушки.

– Да.

– И ты хочешь, чтобы я вернул свое тело, потому что ты действительно демон, а также единственная, кто может остановить Туджиязая, прежде чем тот разгромит весь мир, но сперва нам нужно пройти через это. – Он указал на поля за кладовой, теперь кишащие ясу, искаженными фигурами солдат Огавы, сталкивающимися и ревущими, как будто злоба, подпитывающая их все эти столетия, вырвалась внезапно и яростно, подобно воде из гейзера.

Миуко кивнула.

– Ну, примерно так.

Внезапно душа Омайзи Рухая опустила голову на колени.

– Ох-х-х…

Миуко дотронулась до его плеча.

– Мой господин?

Он оттолкнул ее.

– Не надо этого. Думаю, в данный момент это немного неуместно, не так ли?

Миуко выдавила слабую улыбку.

– Только немного?

– Ха! – Он снова поднял голову, и его темные глаза блеснули.

– Ты забавная, демон.

Она встала, протягивая ему руку в перчатке.

– Зови меня Миуко.