Тысяча шагов в ночи

Его молодое красивое лицо выглядело таким знакомым – то же самое лицо, которое она наблюдала на Туджиязае неделями, – но в призрачных чертах лица была доброта, в очертаниях рта – радость, которую Туджиязай никогда не смог бы проявить, даже если бы владел телом доро тысячу лет.

Дух доро настороженно наблюдал за призрачным солдатом, что расхаживал взад и вперед перед ним.

– Что-то случилось, – бормотал солдат, чьи разрушающиеся черты лица, насколько могла рассмотреть Миуко, выглядели довольно сердитыми. – Меня должны были уже освободить от поста. Почему так долго? Я не надсмотрщик. Я – солдат! И должен идти на своих врагов, а не нянчиться с этим жалким подобием Омайзи!

Он стукнул прикладом своей алебарды по прогнившему полу, отчего рой призрачных мух в смятении зажужжал у него над головой.

Миуко едва не рассмеялась. Стражем доро оказался тот самый призрак, с которым она встретилась в ту ночь, когда Афайна перебросил ее на Старую Дорогу.

Тогда он принял ее за солдата. Если она сможет убедить его сейчас в том же, то с легкостью сбежит с потерянной душой Омайзи Рухая.

Она лишь надеялась, что у нее получится притвориться мужчиной лучше, чем в библиотеке, когда ей помогали иллюзии Гейки.

Миуко расправила плечи и с важным видом направилась в кладовую.

– Что ты делаешь, солдат? А ну шевелись!

Стражник замахнулся на нее алебардой.

– Как раз вовремя! Много же тебе потребовалось времени… – Он с подозрением посмотрел на нее, если такое вообще возможно, учитывая отсутствие как век, так и глаз. – Ты не тот, кто должен сменить меня.

– Конечно, я… – Голос Миуко затих. Сквозь рухнувшую стену она увидела призрачную армию Огава, продвигающуюся на восток по неплодородным сельскохозяйственным угодьям. С ужасом наблюдала, как один из ближайших к Нихаою призраков внезапно подрос, а из его пальцев вырвались когти. Рядом с ним взревел другой солдат, обнажив усеянную шипами глотку.

Ясасу.

Туджиязай, должно быть, подбирается все ближе.

– Конечно, это я должен тебя сменить! – Миуко заставила себя обратить внимание на охранника. Покопавшись в своей сумке, нащупала единственный алый шарф, который у нее остался. – Разве ты не видишь? Я солдат, призванный охранять заключенного Омайзи. Вперед, сейчас же! Армия не ждет никого!

Охранник скрестил руки на груди.

– Ты не мужчина.

Бестелесный дух доро выпрямился, прислонившись к стене. Он не казался шокированным ее появлением, даже особо испуганным не выглядел, как сделал бы другой человек, но с любопытством… и в ожидании смотрел на нее, как будто не знал, что сказать.

– Ты демон? – спросил он.

– Нет, это не демон. – Солдат Огавы просиял, будто поразившись своей собственной сообразительностью. – Она чайник! Которому не хватает…

Миуко вздохнула. Уловка в любом случае не увенчалась бы успехом.

– Меня зовут Отори Миуко.

Он поклонился ей.

– А я Парека, знаменосец Огава.

– Хорошо, ты прав, Парека. Я чайник. Но я здесь из-за пленника. – Она хотела было протиснуться мимо него, но он заслонил проход с удивительной скоростью, и его алебарда встала между ней и душой доро.

Мухи сердито зажужжали.

Будь она смертной, смогла бы пройти сквозь него, но сейчас, когда она тоже стала одной из насу (или, во всяком случае, большая ее часть), древко оружия ощущалось опасно твердым на ладони.

Омайзи Рухай присел на корточки, переводя взгляд с Миуко на Пареку, как будто сомневался, кому из них стоит доверять: солдату-призраку, заключившему его в темницу, или синекожему демону, который появился из ниоткуда, чтобы забрать его.

– Это сын моего великого врага, – выдал Парека. – Мне поручено охранять его, и я не отдам его чайнику.

Миуко почувствовала, как в Нихаое силы Туджиязая рвутся наружу и, словно разворачивающиеся спирали, изливаются по полям и превращают все больше солдат Огавы в извращенные, чудовищные версии самих себя.

«Поторопись», – прошептал человеческий голос.

– Убирайся с моего пути, – прорычала она.

Но Парека направил на нее свое оружие, приняв боевую стойку перед доро.

– Ты чайник? – потребовал он ответа. – Или мой враг?

С рычанием Миуко отбросила алебарду в сторону. Она бросилась к доро и накинула на голову последний алый шарф, вознося молитву к Амьюнаса, чтобы тот не прошел сквозь призрачную форму.

– Эй! – Душа Омайзи Рухая растерянно моргнула, когда ткань аккуратно опустилась на его плечи. – Что это?

«Сработало!» – воскликнул тихий голосок внутри.

– Защита. – Миуко схватила его за руку, поднимая на ноги. – Давай. Мы должны…

Но удар в бок свалил ее с ног.

Парека, возвышаясь над ней, преображался. Из его шлема полезли рога. Клыки проросли из раздвоенной челюсти.

Силы Туджиязая достигли поместья.

Парека испуганно отшатнулся назад.

– Чайник? – Его голос дрожал. – Что со мной происходит?

Взгляд Миуко пробежался по кладовой в поисках выхода.

– Ты солдат, – напомнила она, пытаясь успокоить его.

Но Парека с каждой секундой становился все больше и страшнее: новые руки, глаза, голова, что мешали их побегу. Оставались считаные секунды до того, как он полностью потеряет рассудок и превратится в ясу, нацеленного на разрушение.