Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И верблюд медленно поднял голову и бессмысленно, словно в тяжелом кошмаре, устремив в пространство тусклый взгляд, грустно ответил:

— О сын царя, взгляни на мои ноздри! Они еще носят следы проколов и изорваны кольцом из конского волоса, которое Ибн-Адам продевал, чтобы укрощать меня и управлять мной; и к этому кольцу была прикреплена веревка, которую Ибн-Адам вручал самому маленькому ребенку, и тот мог таким образом, сидя на маленьком ослике, вести меня, куда захочет, и не только меня, но и целую вереницу других верблюдов одного за другим. Взгляни на спину мою! Она изогнулась под тяжестью ноши, которую уже целые века навьючивают на меня! Взгляни на мои ноги! Они покрыты мозолями и разбиты долгими переходами и вынужденными путешествиями по пескам и камням. Но и это еще не все! Знай, что, когда я становлюсь старым после стольких бессонных ночей и стольких дней, проведенных без отдыха, он, вместо того чтобы выказывать почтение к моей старости и к моему терпению, умудряется еще извлечь пользу из моей старой шкуры и старых костей, продав мяснику, который, в свою очередь, продает мясо мое беднякам, шкуру — кожевенникам, а шерсть — прядильщикам и ткачам. Вот как обыкновенно обходится со мною Ибн-Адам.

При этих словах верблюда молодого льва охватило безграничное негодование; и он зарычал, и защелкал зубами, и ударил лапой о землю; потом он сказал верблюду:

— Скажи же мне скорей, где оставил ты Ибн-Адама?

И верблюд сказал:

— Он, конечно, теперь ищет меня и потому не замедлит появиться. Ты же будь милостив, о сын царя, позволь мне покинуть родную страну и удалиться в иные края. Ибо ни безлюдные пустыни, ни самые отдаленные земли не могут служить мне верным убежищем от его преследований.

Тогда лев сказал:

— О верблюд, поверь мне! Подожди немного, и ты увидишь, как я наброшусь на Ибн-Адама, и свалю его на землю, и раздроблю его кости, и выпью его кровь, и насыщусь его мясом!

Но верблюд ответил, тогда как дрожь волной пробегала по его телу:

— Дозволь мне удалиться, о сын царя! Я все-таки предпочитаю уйти, ибо поэт сказал:

Когда в палатку, где ты приютился,
Когда в страну, подвластную тебе,
Приходит муж, по виду неприятный,
Тогда ты сделать можешь лишь одно:
Ему оставить край свой и палатку
И удалиться спешно навсегда.

И, продекламировав эти мудрые строки, добрый верблюд пал ниц перед львом, затем поднялся на ноги — и скоро мы увидели его ковыляющим где-то вдали.

Но только что успел он исчезнуть, как вдруг бог весть откуда появился маленький старикашка, тщедушный по виду, с хитрым, покрытым морщинками лицом, неся на плечах корзину со столярными инструментами, а на голове — восемь больших деревянных досок.

При виде его, о господа мои, у меня не хватило сил даже крикнуть и предупредить молодого друга моего, и я упала на землю в полном оцепенении. Что же касается молодого льва, то, весьма заинтересованный этим смешным маленьким существом, он направился к нему, чтобы лучше рассмотреть его; и столяр распростерся перед ним на земле и, улыбаясь, сказал ему самым смиренным голосом:

— О царь, могучий и прославленный, о ты, занимающий самое высшее место в ряду творений, я желаю тебе доброго вечера и молю Аллаха возвысить тебя перед глазами всего мира и увеличить твои силы и твои достоинства! Я же, притесняемый своим врагом, пришел к тебе просить помощи и защиты от преследующих меня несчастий.

И он принялся плакать, стенать и вздыхать.

Тогда молодой лев, сильно тронутый его слезами и жалким видом, смягчил свой голос и спросил его:

— Кто же притесняет тебя? И кто сам ты, о самый красноречивый и самый вежливый из всех известных мне животных, несмотря на то что ты, несомненно, самый уродливый из всех?

Тот ответил:

— О господин зверей, что касается моей породы, то я принадлежу к породе столяров; что же касается моего притеснителя, то это Ибн-Адам. О господин лев, да сохранит тебя Аллах от козней Ибн-Адама! Каждый день с самой зари заставляет он меня работать для своего удобства; и никогда он не платит мне, и потому, издыхая от голода, я бросил работать на него и обратился в бегство, чтобы уйти от городов, в которых он живет.

При этих словах молодой лев пришел в сильную ярость; он зарычал, крикнул, запыхтел и покрылся пеною; глаза его метнули искры, и он воскликнул:

— Да где же он, наконец, этот злосчастный Ибн-Адам?! Когда же попадет он в мои зубы, чтобы я мог растерзать его и отомстить ему за всех его жертв?!

Человек ответил:

— Он скоро покажется, ибо он пустился в погоню за мною, взбешенный тем, что у него нет более никого, кто бы строил ему дома.

Лев спросил его:

— Но ты-то сам, зверь-столяр, двигающийся таким мелким шагом и так нетвердо держащийся на своих двух лапах, в какую сторону направляешься ты теперь?

Человек ответил: