Читаем Творцы русской идеи полностью

Наиболее известным (и благополучно закончившим свои дни) среди последователей Федорова был Константин Эдуардович Циолковский, теоретик звездоплавания. В 1977 году в печати появилась запись беседы Циолковского, относящаяся к тридцатым годам. Циолковский предвидел сегодняшнюю ситуацию, когда накопленные запасы атомного оружия способны уничтожить жизнь на Земле. «Представьте себе, что мы бы вдруг научились вещество полностью превращать в энергию, то есть воплотили бы преждевременно формулу Эйнштейна в действительность. Ну тогда при человеческой морали — пиши пропало, не сносить людям головы. Земля превратилась бы в ад кромешный, уж люди бы показали свою голубиную умонастроенность — камня на камне бы не осталось, не то что людей. Человечество было бы уничтожено. Помните, мы как-то говорили о конце света. Он близок, если не восторжествует ум! Вот тут-то необходимо запрещение — строгий запрет в разработке проблем о структуре материи. А с другой стороны, если наложить запрет на эту область физики, то надо затормозить и ракету, ибо ей необходимо атомное горючее. А затормозить ракету, значит прекратить изучение космоса… Одно цепляется за другое. По-видимому, прогресс невозможен без риска! Но тут человечество воистину рискует всем?»33

Циолковский был убежден, что человечество благополучно минует опасный рубеж. Для этого он требовал замены старой этики новой, рассматривающей человечество как единое целое. «Единение избавит народы от войн и других видов самоистребления». Это можно прочитать на страницах работы «Научная этика»34.

Вступление человечества в космическую эру приведет в грядущем к расселению его во всем мировом пространстве. Циолковский размышлял и над дальнейшими судьбами человеческого рода. За «эрой рождения» космического человечества последует «эра становления» его и далее «эра расцвета». Заключительная «терминальная эра» наступит тогда, когда корпускулярное вещество превратится в лучевое при сохранении разума. Но и это не предел: «Пройдут миллиарды лет, и опять из лучей возникнет материя высшего класса и появится, наконец, сверхновый человек, который разумом будет настолько выше нас, насколько мы выше одноклеточного организма… Космос превратится в великое совершенство»35.

Полет мысли, ее отрыв от сегодняшней реальности может показаться лишенным смысла, может просто шокировать. Между тем Циолковский, как бы предчувствуя возможные пересуды, решительно заявлял о себе: «Я — чистейший материалист. Ничего не признаю, кроме материи». И перед этими словами: «Чтобы понять меня, вы должны совершенно отрешиться от всего неясного, вроде оккультизма, спиритизма, темных философий, от всех авторитетов, кроме авторитета точной науки, т. е. математики, геометрии-механики, физики, химии, биологии и их приложений…»36

Пример Циолковского показателен: не обязательно быть идеалистом, чтобы возмечтать о преображении человечества, о его высоком предназначении.

Говоря о русском космизме, нельзя не упомянуть имени выдающегося естествоиспытателя В. И. Вернадского (1863–1945), опиравшегося на опыт мировой науки (в частности, на идеи Леруа и Тейяра де Шардена). Он разрабатывал концепцию ноосферы как будущей стадии разумного развития биосферы. Последнюю он понимал как космическое явление, подчиненное закону цефализации, когда уровень развития мозга (центральной нервной системы) идет только вперед. Поэтому «ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете», когда человек впервые «становится крупнейшей геологической силой»37.

Всеобъемлющий характер федоровского учения, его способность объединить противоположные мировоззренческие концепции были использованы для попыток сблизить эмигрантскую и коммунистическую идеологии. Одни (эмигранты) видели в этом возможный путь на родину, по которой тосковали, другие (НКВД) стремились использовать бывших белых в своих, не всегда благовидных целях. Речь идет об евразийстве. Евразийцы (Н. С. Трубецкой, Л. П. Карсавин, В. Н. Ильин, С. Я. Эфрон, Д. П. Святополк-Мирский и другие) говорили об особой роли России, не принадлежащей ни Азии, ни Европе, связывающей эти части света. Отсюда ее особая культурная миссия: революция покончила со строем, ориентированным на Запад, но новый строй также западного происхождения, его необходимо преобразовать в более органичную, целостную структуру. «Евразийство не представляло собой законченной идеологической системы, — пишет Хагемайстер, специально исследовавший этот вопрос, — скорее это был конгломерат различных научных и наукоподобных теорий»38. Немудрено, что в движении наметился раскол. Яблоком раздора стало наследие Федорова.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии