Твой любимый фамильяр

Анни оттолкнулась от подоконника и полетела вниз, прямиком на старательно целящуюся Алесту. Свист воздуха, дым и пронёсшийся по коже жар. И жуткая боль, потому что из спины будто вырвали куски мяса: но то была не плоть, а отделившиеся и прорвавшие блузку бледно-сиреневые крылья. Анни их не видела, не сознавала и не могла понять, почему не упала на голову Алесте кулем, а плавно спикировала, повалив её на землю и смачно размазав нос о брусчатку.

— Ты не тронешь его, — прошипела Анни, смыкая руки на горле панически затрепыхавшейся и завопившей Алесты, от неожиданности выронившей арбалет. — Никто. Не тронет. Его.

Создание света с распахнутыми переливающимися крыльями, она вибрацией ощущала, как замерли все во дворе, смотря на удивительное чудо: эйфири во всей своей природной красе. Сила текла по крови бесконтрольными завихрениями, а на языке была только ненависть и боль Алесты, мага, которого касались её руки в эту секунду. Пальцы сомкнулись туже, перекрывая воздух, а затем глаза Анни вспыхнули желтизной, зрачок сузился. В тело клубками тошнотворных чувств полился этот водопад, который она поглощала и поглощала, и не могла остановиться. Вкус не имел значения. Её крылья хотели напитаться хоть чем.

Алеста дёрнулась и обмякла, более не пытаясь вырваться. Её пылающая светлая кожа становилась холодной и безразличной к касаниям, и только тихий шёпот издали пересохшие губы:

— Спаси…бо.

С огромным трудом Анни удалось отпустить её и встать на ноги. Она дрожала, смотря на творение своих рук: безразлично и пусто улыбающуюся Алесту, которую уже не трогала ни кучка пепла, оставшаяся от её матери, ни месть. Она перевернулась на спину и со стеклом в глазах посмотрела в ночное небо, заваленное клубами дыма. Улыбка потерявшего все чувства покойника, который отчего-то ещё дышал. Без цели. Без боли.

— Анни?.. — потрясённым эхо позвал её Элай, вынуждая вскинуть голову и моргнуть, приходя в себя.

— Да… да, я слышу, — бессвязно бормотнула она, и не удержалась, вновь махнув крыльями. Они оказались удивительно сильными и послушными, в один полупрыжок перенеся её к нему. — Я… не знаю, как…

Мир вокруг катился в горящую бездну, а она могла видеть только восхищение в обсидиановых глазах. Восхищение и благодарность: конечно, он понял, что она спасала его шкуру. Что вовремя открывшиеся крылья это удача, которой она не ждала. Порыв был резкий, оглушающий — всхлипнув, Анни обняла его так доверчиво и крепко, как не обнимала ещё никогда, а горячие ладони Элая сомкнулись на её талии.

Что-то надо было сказать, возможно. Но слов не было, были шумные всхлипы, колкость по спине, когда Анни вновь пошевелила крыльями. Полёт. Теперь он ей доступен. Через самопожертвование или через любовь, а может, эти понятия в чём-то схожи… Эмоция Элая, когда он обнимал свою невозможную девочку посреди пепелища, была одна: неописуемая. Как первый глоток нектара василька, из которого пришла в этот мир. Как луч солнца на лице, как слёзы духов или как поцелуй матери, которой никогда не знала.

Та самая эмоция, которая стуком в рёбра отзывалась в ответ. Которая обжигала и давала силы воспарить, а не упасть мешком переломанных костей. Их общая эмоция. Одна на двоих.

***

Сил не осталось. Будто каждую конечность выжали. Едва Анни успела осознать свои крылья, как пришлось долго и трудно успокаивать рыдающих эйфири, а вскоре к академии явился и министр правопорядка Белл собственной персоной. Тут же присоединившийся к арестованным. Завтра будет день допросов и решений, а сегодня маги, причастные ко всем безобразиям в академии, обречены были ночевать по камерам. Эйфири удалось пристроить в приют при госпитале, заодно оказав помощь пострадавшим и оставив им охрану из солдат, чтобы никто не вздумал воспользоваться беспомощностью девушек. Некоторые из них, особенно старшие, восприняли все перемены довольно стойко и даже с явной надеждой на лучшее будущее. Калеб за всю ночь так и не отпустил руки сестры, на запястье которой болтались уже обновлённые ремешки связи.

Когда Элай перенёс Анни обратно в поместье, по обычаю выбрав точкой назначения свой кабинет, она едва держалась на ногах. Он тоже выглядел не лучше, и лишь устало выдохнул:

— Мне нужно вернуться в корпус тета-пять. Отдать все приказы солдатам по поводу защиты эйфири и того, что говорить утром прессе. Не стоит допускать, чтобы лишние детали дошли до газет, — он с сожалением закатил глаза и коротко коснулся щеки Анни сухими губами: — А ты отдыхай. Ты умница, малышка. Мы ещё потом поговорим, обсудим всё, ладно?

Элай вопросительно взглянул в её глаза, и Анни слабо улыбнулась, вновь ощутив, как задрожали давно сложенные на спине крылья. В спокойном состоянии они по-прежнему сливались с кожей, но теперь она знала, что в любой момент могла их расправить. В любой, только не сейчас, когда устала до дрожи и когда пропитана копотью до костей.

— Хорошо. Ты тоже там… недолго.