Твердая рука

— Да он и не думал, что я приму это всерьез. Сказал только, она сама не своя от беспокойства за Три-Нитро, ну а у страха глаза велики, вот и преувеличивает. Он списывает это на возраст, говорит, мол, женщины в этом возрасте все такие. По его словам, охрана вокруг Три-Нитро уже вдвое больше, чем нужно, настолько его жена достала, а с началом нового сезона по ночам будут дежурить патрули с собаками. То есть уже сейчас. Он считает, что Розмари, конечно, все выдумывает, насчет Глинера и Зингалу, но решил потрафить ей немножко, чтобы уж совсем крышей не двинулась. У обоих тех жеребцов обнаружились шумы в сердце, а проявились они только когда оба они повзрослели и набрали вес. Вот и все, никаких сенсаций.

Он осушил бокал и снова наполнил его.

— Ну, Сид, и что ты на самом деле хочешь узнать о Джордже Каспаре?

— Э-э.. — протянул я. — Так ты думаешь, он ничего не опасается?

— Джордж-то? Чего ж ему опасаться?

— Чего-нибудь.

— Уж чего-чего, а испуга я за ним не заметил.

— И он не выглядел озабоченным?

— Да нисколечко.

— Нервным?

— Только из-за жены.

— А когда ты там был?

— Ну… — он задумался. — Сразу после Рождества… Да, точно, на второй неделе января. Статьи для цветных приложений приходится сдавать задолго до выпуска.

— Так ты считаешь, — протянул я, изображая разочарование, — так ты считаешь, что в дополнительной охране для Три-Нитро он не заинтересован?

— Ах, вот, на что ты нацелился! — знающе ухмыльнулся он. — Без шансов, старина, без шансов. Попытай в местах попроще. У него там и мышь не проскочит. Начать с того, что там, как встарь, все постройки огорожены высоченной стеной, ни дать, ни взять — крепость. И трехметровые двойные ворота с шипами поверху.

— Да… я видел.

— Вот именно, — пожал он плечами, словно это решало вопрос.

Дабы держать даже самых упорных пьяниц в курсе о происходящем на скачках снаружи, во всех барах кемптонского ипподрома были установлены ведущие прямую трансляцию телевизоры. На одном из них мы с Бобби и посмотрели вторую скачку. Победитель, из конюшни Джорджа Каспара, пришел к финишу с отрывом в шесть корпусов, и пока Бобби задумчиво разглядывал бутылку с остатками шампанского, в бар вошел сам Джордж. За ним следовал мужчина значительного вида, в пальто верблюжьего цвета. Самодовольная усмешка, широкие жесты, «я плачу!» — все выдавало в нем счастливого владельца победившей лошади.

— Допивай, Бобби, — сказал я.

— А ты?

— Всё тебе.

Без лишних возражений он вылил остатки в бокал, выпил и довольно рыгнул.

— Пойду, пожалуй, — сказал он. — Надо накатать что-нибудь про этих уродов в третьей скачке. Не проговорись редактору, что я вторую по телику смотрел, а то уволит еще! — Бобби шутил. Он провел в баре немало скачек.

— Пока, Сид. Спасибо за угощение.

Он кивнул и уверенно пошел к выходу. По виду никак нельзя было сказать, что он осушил почти целую бутылку шампанского всего за полчаса. Причем в его случае это была лишь легкая разминка: останавливаться на достигнутом он не собирался. Что-что, а пить Бобби умел.

Я сунул журнал во внутренний карман пиджака и медленно пошел следом, размышляя над услышанным. Поравнявшись с Джорджем Каспаром, я в двух словах поздравил его с победой, удостоился кивка и называния по имени и направился было к выходу.

— Сид! — окликнул он.

Я оглянулся. Джордж призывно махнул рукой, и я подошел снова.

— Познакомься, это Тревор Динсгейт, — сказал он.

Я пожал протянутую руку, обратив внимание на белоснежные манжеты, золотые запонки, гладкую бледную, чуть влажную кожу, ухоженные ногти и золотой перстень-печатку с ониксом на мизинце.

— Это ваша лошадь выиграла? — уточнил я. — Поздравляю.

— Вы знаете, кто я такой?

— Тревор Динсгейт?

— Помимо этого.

Вблизи я видел его впервые. Он окинул меня высокомерным взглядом из-под полуприкрытых век, характерным для людей, привыкших повелевать. Темно-серые глаза, тщательно уложенные черные волосы и решительно сжатые губы довершали этот образ.

— Давай Сид, не стесняйся, — подбодрил меня Джордж. — Если знаешь, то выкладывай. Я говорил Тревору, что тебе все известно.

Обветренное лицо выражало лишь лукавое любопытство. Я нередко сталкивался с тем, что мое теперешнее занятие многие воспринимали как игру. В данном случае я не видел ничего опасного в том, чтобы показать им парочку трюков.

— Владелец букмекерской конторы? — начал я, обращаясь к Джорджу. — «Билли Бонс» — это уточнение я адресовал уже Тревору Динсгейту.

— Я же говорил! — довольно воскликнул Джордж.

Тревор Динсгейт воспринял мой ответ с философским спокойствием. Я не стал проверять его возможную реакцию на прочие мои сведения: она могла быть не столь дружелюбной. Настоящая его фамилия была Шуммак. Обладатель острого как бритва ума Тревор Шуммак родился в трущобах Манчестера, и выбираясь оттуда успешно сменил имя, акцент и круг знакомств. Как сказал бы Бобби Анвин, и правильно сделал, все мы стремимся забраться повыше.