Туннель

Вспомнились акции других промышленных компаний, покупка которых многим доставила богатство. Туннельные же акции в этом отношении могли затмить все, выходившие раньше. Тут дело шло не о том, чтобы заработать на тысячу долларов больше или меньше, а о том, чтобы обеспечить себя на всю жизнь.

Целыми неделями поток людей двигался по гранитной лестнице синдиката. Хотя эти акции и шеры можно было покупать в разных других местах, но каждому хотелось получить их свеженькими, из самого источника.

Сюда приходили кучера, шоферы, кельнеры, служащие у лифта, клерки, продавщицы, ремесленники, воришки, евреи, христиане, французы, немцы, русские, поляки, армяне, турки – люди всех национальностей, всех оттенков кожи; все они стекались сюда, к зданию синдиката, и вели здесь оживленные разговоры об акциях, шерах, дивидендах и барышах. Запах денег носился в воздухе.

Не казалось ли всем, что банковые билеты сыплются из серого зимнего неба на Уолл-стрит?

Иногда толпа была так велика, что служащие не успевали прятать в кассу поступавшие взносы. Они просто, как в далекие дни синдиката Франклина, бросали деньги на пол и продолжали принимать взносы, стоя по самые лодыжки в банковых билетах. Служители же только и делали, что выносили деньги из кассы бельевыми корзинами. И этот непрерывный денежный ноток постоянно возрастал, зажигая в глазах людей, толпившихся у окошечка кассы, какую-то безумную алчность. Стояло им бросить лишь горсть денег в эти окошечки, и они, бывшие до сих пор только машинами, автоматами, становились людьми! Они отходили от кассы, чувствуя легкое головокружение, опьяненные мечтами, с блеском в глазах. Миллионеры!..

В Чикаго, Сент-Луисе, Фриско, во всех больших и маленьких городах Соединенных Штагов разыгрывались подобные же сцены. Нельзя было найти ни одного фермера, ни одного ковбоя, ни одного рудокопа, который не спекулировал бы акциями синдиката «Атлантический туннель».

А туннель с жадностью поглощал деньги, точно гигантское чудовище, одержимое неутолимой жаждой…

5

Огромная машина работала с величайшей быстротой, и Аллан заботился о том, чтобы темп этот не изменялся. Его принципом было исполнять работу в половину того времени, которое предназначалось.

Все, приходившие в соприкосновение с Алланом, невольно заражались его темпом. В этом была сила Аллана.

Огромное тридцатидвухэтажное здание синдиката, как человеческий улей из железа и бетона, шумело от непрерывной работы. Восемьсот комнат были заняты директорами, клерками и стенографистками. Двадцать лифтов, не переставая, двигались вверх и вниз. Некоторые из них останавливались только на десятом, двадцатом или последнем этаже. Ни одна пядь не оставалась неиспользованной в этом тридцатидвухэтажном здании. Всю ширину четырех верхних этажей занимала картинка-реклама, придуманная Гобби и сооруженная из многих тысяч электрических лампочек. Она изображала гигантскую карту Атлантического океана, его берега и острова, представленные разноцветными огнями. На голубой поверхности океана, ближе к берегам Европы, виден был пароход. А внизу, под светящейся голубой лентой волн, изгибалась красными огнями линия туннеля, ведущая через Бермудские и Азорские острова к берегам Испании и Франции. И в то время, когда пароход на поверхности океана оставался почти неподвижным, по туннелю взад и вперед сновали сверкающие огнями поезда из шести вагонов, пробегавшие всё расстояние за пять секунд!..

Над картиной поднимался светящийся туман, среди которого выделялась гигантская ослепительно-белая надпись: «Атлантический туннель».

В этой возбужденной, лихорадочной атмосфере Аллан чувствовал себя превосходно. Его глаза утратили детское выражение; взгляд стал твердым и проницательным. Даже рот изменился: губы стали полнее, и на них всегда играла чуть заметная улыбка. У него был здоровый аппетит, он хорошо спал и спокойно работал.

Зато Мод поблекла и потеряла свою прежнюю юношескую свежесть. Она стала зрелой женщиной. Мод страдала. В феврале и марте она провела несколько чудных недель, которые вознаградили ее за скучную и пустую жизнь зимой. Она побывала с Маком на Бермудских и Азорских островах и в Европе. Во время морского путешествия Мак не покидал ее ни на один час, и тем труднее ей было переносить свое одиночество по возвращении в Бронкс. Мак находился постоянно в разъездах и жил в поездах прямого сообщения между Чикаго, Питтсбургом, Буффало, Туннельным городом и пунктами работ по берегам океана. В Нью-Йорке его ждала всегда гора работы.

Он ездил в Бронкс даже чаще, чем обещал, но всегда привозил с собой работу, которую нельзя было откладывать. Часто он приезжал только затем, чтобы поспать, выкупаться и позавтракать, и тотчас же уезжал обратно.

В апреле снова появилось солнце на небе. Мод начала гулять по парку с Эдит, которая бойко бегала около нее. Они опять посещали зоологический сад, стояли подолгу у клеток с обезьянами, Эдит каталась на крошечном пони, бросала хлеб медведям, смотрела маленьких львят. Так проходило время среди дня.