Туманы и чудовища

Большинство ученых считало, что магия, лившаяся из Порезов, – шлейф соседнего мира, погибшего, но все еще полного Вселенской материи. Ее давления и не выдерживала ткань мира людей: она рвалась и принимала чужую магию, пока та не иссякала. Были и другие, убежденные, что магия эта местная и прорывается из-под временных слоев прежних эпох – Богатых, Великих и, конечно, Рухнувших под собственной тяжестью. Ткачи плели мир слоями, говорили они. Это логично, потому что это делало его крепче. И когда-нибудь магия дворов прорвется в неизвестное будущее, и так будет продолжаться до тех пор, пока Ткачам не наскучит ткать.

Леда не знала, во что верить. Она никогда не видела ни Порезов, ни Надрезов – только струны, только нити, только подчиненное и скрепленное, готовое к творению. Если правы те, кто считает Порезы проходами в другой мир, то Ваари хотел туда попасть? И может, в самом деле попал?

Не этого она ожидала от своего расследования. Она вообще не ожидала расследования. И неужели ей придется лезть в шахту, чтобы проверять свою догадку? Зачем тогда Ваари нужны были все эти сказки о нитях? Что он…

Леда повернулась и чуть не выронила лампу. Справа от карты висели ножницы.

Десятки. Кажется, даже сотни. Самых разных размеров и форм, самого разного цвета и искусности. В фиолетовом свете лампы они казались призраками. Леда стащила с левой руки перчатку, потянулась к тем, чьи лезвия напоминали стрекозиные крылья… и остановилась. Нахмурилась. Окинула ножницы более пристальным взглядом и поводила лампой.

Все они были обычными. С их помощью можно было раскроить платье и разрезать нитку после того, как пришил оторванную пуговицу. Но затянуть узел магической нити или направить звенящую вселенскую струну – нет. Пальцы Леды не ломило сильнее от их близости. Ей не хотелось скрипнуть зубами, отдернуть руку и заплакать от бессилия.

Взгляд бежал по металлическим изгибам, тоска накрывала волнами, кожу опалял фантомный жар Цеха. Леда сжала кулак. В этот миг казалось, что, если бы среди ножниц были те самые, она вытерпела бы любую боль. Вернулась бы в столицу. Отправилась бы под нижние ветви Домдрева, в тамошние мастерские, забыла бы о своих ошибках и была бы счастлива… была бы?

Леда повернулась к карте и провела пальцами по чернильным змейкам пещер, а потом заметила зияющую в планах Ваари дыру. Буквальную.

Не церемонясь, Леда смяла часть карты, отодвинула в сторону, словно шторку, и ее взору открылась стенная ниша. Она закинула карты на левое плечо и пошарила рукой в темноте. Ничего. Забрали Когти? Или кто-то другой?

Итак, Ваари хотел надрезать источник магии, но не мог этого сделать. Ваари искал истории. Ваари…

Пальцы Леды задели что-то, и оно свалилось вниз, тихонько звякнув об остатки пола.

Леда наклонилась – помятая карта вернулась на место. На ней прибавилось дыр, но никому уже не будет до этого дела. Не будет ведь? В лиловом свете блеснуло что-то крохотное. Леда опустилась на корточки и подняла с мокрых половиц пуговицу. Обычную пуговицу с облетевшей позолотой, каких на улицах Города-Грозди она видела сотни. Ничем не примечательную, но все же…

Даже в шуме дождя, который изливался на землю потоками – словно небо опаздывало, словно землю хотели поскорее утопить, – Леда услышала шорох в углу комнаты. Металлический, почти звенящий. Знакомый. Она убрала пуговицу в карман. Судя по бумагам на полу, Когти побывали здесь, но отчего-то не тронули ножниц. Из суеверия? Из страха? Что они подумали, глядя на карты? Почему оставили горы исписанных бумаг гнить? Или часть они все-таки забрали? А может, решили, что эксцентричный отшельник был сумасшедшим и уехал, чтобы затеряться где-то в изгибах Хвоста? Не особенно старались, и у этого была причина? Может, очень звонкая, потому что Порезы всегда были связаны с…

Шорох повторился, и Леда опустила взгляд.

Деревянный пол проели голодающее время и не менее голодающая сырость. К лету от бумаг осталась бы только каша. Живи сама Леда в таком доме, она бы уносила по-настоящему важные вещи в другое место. Или…

Живя в прибрежном городке, ты знаешь, что море не только дарит, но и забирает. Не только хранит, но и поглощает. Здешние пещеры затапливало приливом. Дожди и туман въедались в дерево. В детстве Леда и остальные прятали милые сердцу мелочи в металлические коробки, а те – подальше от любопытных глаз.

Когти не трогали пол. Может, когда они приходили сюда, тот был еще цел – ни зазора, ни трещинки… ни знакомого шороха от открывающегося нитевого замка.

Если бы Леда не наклонилась, она не заметила бы сиреневых разводов от лампы на чем-то, утонувшем в полу. Спрятанном от любопытных глаз, но больше всего – от стихий. То, что Ваари не мог забрать отсюда, не желал показывать людям вместе со своими исследованиями, со своим безумием, выплеснувшимся на деревянные стены.