Цветочница и птицелов

Прошло немало лет. За это время многие жители Скагенбахля, кто помнил начало этой истории, перебрались в мир иной. Не стало бургомистра Дитфрида и священника Людвига. В городе всё шло своим чередом, а история медведя Гоззо стала постепенно забываться, пока однажды один из горожан – шорник Анселм, случайно не вышел к болоту. Частокол, который его огораживал, обвалился и сгнил. Невозможно было отыскать и то место, где раньше располагалась калитка, да и тропинка к болоту давно заросла. Остался лишь большой камень на месте, где когда-то стояла маленькая обитель святого Флориана. И вот на этом камне шорник Анселм увидел медведя. Это произошло неожиданно. Он испугался и хотел убежать, но медведь заговорил с ним тихим глубоким голосом. Гоззо настолько зарос, что действительно походил на настоящего зверя. Из-за густой бесформенной бороды и длинных волос до колен трудно было разобрать, во что он одет.

Гоззо состарился и выглядел измождённым. Из-под густых седых бровей яркими красными огоньками вспыхивали маленькие глазки. Медведь говорил о раскаянии и просил жителей Скагенбахля принять его детей назад в город. Даже предложил Анселму в качестве подарка небольшое берестяное лукошко, наполненное болотной костяникой. Анселм, чтобы не обидеть зверя, не стал отказываться, но у самого города высыпал ягоду на дорогу…

Все обсуждали это событие. Тогда новый священник Гофрид отправился на болото. На камне он снова повстречал старого медведя, и они долго говорили. Медведь рассказал пастору про своих несчастных детей, тяжёлое наказание, которое понёс, живя на болоте. Но ничего не сказал о Линде, словно вообще не помнил о ней. И было непонятно, кто мать его детей.

Жители Скагенбахля не возражали против возвращения детей Гоззо. Родственники Линды считали, что они не чужие им, и высказали готовность окружить их заботой. Ведь они ни в чём не виноваты. Также горожане надеялись что-то узнать о самой Линде: что с ней сталось и где она сейчас?

Сам медведь Гоззо наотрез отказался перебираться в город, поскольку стар, привык на болоте и ему нравится бывать на камне, где когда-то жил святой. Он духовно с ним общается, и от этого становится легче. Ему трудно отказаться от всего этого, но будет успокаивать себя тем, что всё нормально устроится у детей, которые вернутся к людям. Больше ему желать нечего.

После этого дети Гоззо появились в Скагенбахле. Поначалу они приходили ненадолго, но с каждым разом на большее время, и вот однажды остались в городе насовсем. Горожане выделили им небольшую сторожку, рядышком с собором, дабы отец Гофрид за ними присматривал.

Их было трое: двое здоровых, крепко сложенных парней, лет по двадцать пять – двадцать семь, Курт и Вендель, похожие друг на друга как близнецы, и девушка Вилда, лет на семь моложе братьев. На все расспросы о судьбе дочери портного пришельцы с болота отвечали, что не знают, кто их мать, и ни о какой Линде никогда не слышали. И сколько себя помнили, жили только с отцом. Могло показаться, они даже и не догадывались, что у детей должна быть мать. Говорили, медведь Гоззо их не обижал, а наоборот, добрый, очень даже внимательно относился. Старые жители, помня о проделках Гоззо, слушали с удивлением и не очень доверяли этим рассказам. Пастор Гофрид по доброте душевной уверял горожан, что медведь стар и немощен, сожалеет о своих прежних проступках и всё время проводит в тихих молитвах у камня на месте святого Флориана. Кто-то даже стал считать Гоззо отшельником и самого чуть ли не святым. Начали вспоминать про его сиротство. А так ли были страшны в своё время проступки Гоззо, чтобы город отверг его и сослал на болото, как в тюрьму?

Дети Гоззо своим поведением подтверждали подобные суждения. Они хотя выросли в лесу, но казались учтивыми и поначалу раскланивались перед каждым встречным. Правда, к работе не проявляли никакого интереса. Зато постоянно рассказывали всем про доброту и тяжёлую жизнь отца, человека душевного и кроткого.

5.

Горожане пытались пристроить Курта и Венделя к какому-нибудь простому делу. Братья не отказывались и вроде проявляли усердие, но из этого ничего не получалось, хотя отличались здоровьем и сообразительностью. Заканчивалось тем, что их выгоняли или они сами всё бросали. Поэтому больше с братьями связываться никто уже не хотел.

Дочь Гоззо Вилда, вполне симпатичная девушка, кареглазая, с пышными чёрными волосами, весьма похожая на Линду, только пугливая и неласковая. Как и братья, делать она ничего не умела и избегала любой работы. Зато тянулась к парням, впрочем, без взаимности. Молодых людей останавливали её дремучие манеры и чрезмерная назойливость. Чем больше проходило времени, тем более диким казалось всё это семейство.