Цветные рассказы. Том 2

Здесь Боб впервые познакомился с соучениками. Выпускники разных школ, не только ленинградских. Были приезжие из Киева, из Белоруссии, из других российских городов. Были два человека постарше. После армии. Один из них, Валера Бродский, стал бригадиром. Решал все вопросы с колхозниками – еда, работа, нормативы, транспорт, чтобы подкинуть студентов на дальние поля. Колоритная личность. Ходил в подтяжках на голом атлетическом торсе, вызывая вздохи молоденьких, неопытных, совсем еще домашних девчонок. Однажды Валера увидел полуобнаженного Бориса, когда тот переодевался. Присвистнул, искренне удивился: «Боба, где ты взял такие накачанные ноги?».

Боб вообще был не слабого десятка, его внешность смешного гусенка была обманчивой. К дому, где разместились студенты, подъехал грузовик. Не совсем к дому: дом и дорогу разделяло небольшое картофельное поле. «Эй, студяги, живо кто-нибудь, хлеб привезли. Да живее, некогда вас дожидаться!» Боб – бегом через поле. Мужички предвкушают удовольствие: «Давай, давай, ближе, подставляй спину, доходяга!». Сверху из кузова прямо на плечи кладут, да что там кладут – почти бросают, семидесяти пяти килограммовый мешок с хлебом. Боб закачался от неожиданности. Общий хохот: «Смотри, смотри – сейчас упадет!». Боб нашел равновесие, шаг, другой, и прыжками, на полусогнутых побежал с мешком через ряды картофельного поля. «Кузнечик длинноногий, поскакал-таки…» – немного разочарованно сказал кто-то вслед.

Был у них еще один «переросток». Член партии. Тот вообще редко появлялся. Жил где-то в другом месте, чем занимался – неясно. На поля приходил с начальством. Однокурсников презирал и не скрывал этого: «Все у вас не как у людей». Забегая вперед, скажу, что «переросток», хоть и считался полным дубом и с трудом окончил институт, в дальнейшем имел шикарный карьерный рост и скоро стал генеральным директором крупного научно-производственного объединения. У него-то уж все было точно, как надо, «как у людей».

Для Боба это были первые жизненные впечатления, впечатления «взрослой» жизни. Он собственными глазами увидел, что не так все хорошо на сельских полях – и бедность, и разруха, и гнилье, и колхозники, которые ничего не хотят делать, и алкоголики, готовые «квасить» дни напролет, с утра и до утра.

Но ведь они, неоперившиеся птенцы града Петрова и колыбели революции одновременно, сами уже решали многие проблемы. Не хватало еды – пошли в лес, набрали грибов – Боб неплохо ориентировался в северных лесах и знал его дары, не он один, кстати, – сварили с картошкой в огромной кастрюле на костре. Девочка из их группы заблудилась в лесу. Всю ночь ее искали, сами, без помощи колхозников, нашли под утро продрогшую, до смерти напуганную, можно сказать – спасли. Выполнили свою норму по сбору овощей. Денег заработали. Бобу, например, причиталась зарплата 13 рублей 23 копейки. Сказали, что выдадут в кассе института.

Боб подумал: надо бы придумать и отработать подпись. В школе он просто писал – Романов – обычными буквами. Такую фамилию в семью принес его отец. Не самая лучшая фамилия для советского выдвиженца тридцатых годов, а отец был именно таким. Сегодня, когда Боб заскакивал на Литейный переодеться, попробовал разные варианты подписи. Буква «Р» в рукописном виде напоминала собачью головку с опущенными ушами и вплотную соединенными передними лапами. Дальше шел длинный зигзаг. Боб закончил зигзаг закорючкой вверх, получилась собака с поднятым хвостом. Отец загибает подпись кружком вниз. Получается собака, которая как бы прилегла. «Пусть подпись будет как у отца, – решил Боб, – пока, а дальше видно будет».

Вот обо всем этом думал юноша, направляя свои шаги к дому тетушки Доры.

Дорочка со своей семьей жила в громадной коммунальной квартире. Сколько там размещалось жильцов и комнат – неизвестно. Комнат – точно больше десяти.

Тетушка показала, где туалет, где ванная. В ванной на стенах установлены крючки, на которых висело два десятка личных полотенец. Вот здесь твое полотенце. Сюда можно поставить зубную щетку, зубной порошок (зубная паста тогда еще была неизвестна советскому обывателю). Здесь наше мыло.

Сама чугунная ванна, огромная, видимо дореволюционная, возможно, когда-то, еще при первых хозяевах этой квартиры представляла собой образец недостижимого шика и предмет зависти многих соседей. Сейчас она превратилась в устрашающее сооружение, все в ржавых потеках, отмыть которые добела уже совершенно немыслимо, края оббиты, керамика ободрана до черноты.

«Да, – подумал Боб, – бедная тетушка Дора. Я здесь мыться точно не буду, схожу на Литейный».

На Литейный сходить не пришлось. Не успел Боб отобедать у тетушки Доры, пришел Арон (для Боба – дядя Арон). Мама Вера, она считалась неформальным лидером их большой семьи, поручила всем приглядывать за Бобом.

Дядя сказал: «Куда намылился, на Литейный? После колхоза надо хорошенько помыться. Никаких разговоров, собирайся, пойдем в Некрасовские бани».