Цицерон. Между Сциллой и Харибдой

Двенадцатилетний Птолемей Дионис находился под тройной опекой – главного евнуха Потина, учителя – грека Феодота и командира греческой охраны Ахилла. Опекуны регулярно получали сообщения с театра военных действий в Италии и уже знали о поражении Гнея Помпея. Намерение беглого римского полководца найти в Египте убежища ввергло их в тревогу: стоит ли проигравшему римлянину помогать, если это вызовет гнев победителя? Но отказать Помпею так же опасно – у него обязательно найдутся союзники, кто может отомстить египтянам…

На совете опекунов Феодот предложил принять нежданного гостя, затем убить – ведь «мёртвые не кусаются»… Никто не возражал, только спорили, как всё исполнить, чтобы не вызвать подозрений.

* * *

Корабль с римскими беглецами приближался к египетскому берегу, уже просматривалась александрийская гавань. Помпей понимал, что рассчитывать на торжественную встречу на берегу не приходится – не будет ни царствующей особы, ни придворных вельмож, ни блестящей свиты.

При входе в гавань он заметил корабли египтян: прикажут – они потопят его судно или пленят всех и убьют. В этот момент Помпей думал не о себе: ради близких он пойдёт на любые договорённости… Ещё теплилась надежда на лучший исход печального путешествия…

От берега отчалила лодка; усилиями обнажённых гребцов она быстро приближалась. Помпей насчитал троих воинов – по обличью римлянин и двое греков. В римлянине узнал центуриона Септимия: когда-то он воевал под началом Помпея против Митридата. У Помпея отлегло от сердца, он бодро крикнул:

– Узнаю старого товарища! Я не ошибаюсь?

Септимий ответил невнятно и указал на спутников с угрюмыми лицами:

– Феодот и Ахилл, советники царя.

Греки не произнесли ни слова, а Помпей заметил, что все трое старательно отводили глаза… Ему стало не по себе…

Все трое поднялись на палубу по верёвочному трапу. Грек высокого роста, Ахилл, слегка склонив голову, приветствовал Помпея и предложил спуститься в лодку из-за опасности посадить на мель корабль. Септимий молчал. Феодот, соглашаясь с Ахиллом, жестом показал на лодку.

Помпей не рассчитывал на такой приём со стороны царя Египта. Ладно, если на пристани не ожидала царская свита, так ещё подозрительное плавание на рыбацкой лодке. Он в растерянности оглянулся назад – на жену, прижимавшую к себе сына. Ахилл настаивал, обещая тотчас же сопроводить к царю.

Долго раздумывать не приходилось, но тревога не оставляла Помпея. Он обернулся к рыдающей Корнелии и произнёс по-гречески строки из Софокла:

«Когда к тирану в дом войдет свободный муж,
Он в тот же самый миг становится рабом».

Лодка под дружными ударами вёсел понеслась к берегу. Помпей устроился впереди и, достав папирус с заранее сочинённой речью по-гречески, стал просматривать. У самого берега он приподнялся, готовясь ступить на землю, и неожиданно ощутил резкую боль в спине – Септимий с силой воткнул сзади меч. Помпей застонал и упал в лодку, успев натянуть на голову плащ, и уже не шевелился. Последнее, что он услышал, был страшный крик Корнелии; она увидела, как оба грека добивали мужа…

Кормчий римского судна, увидев этот ужас, поспешил поднять якорь и развернуться на выход…

* * *

Через несколько дней в гавани Александрии появились несколько боевых кораблей Цезаря. Он преследовал беглеца, намереваясь взять в плен с одной только целью – чтобы завершить противостояние двух «первых полководцев», доказать, кто достоин почётного звания «Великий».

Цезарь издали заметил на берегу вооружённых людей – он заранее выслал вперёд быстроходное судно, известить римский гарнизон о своём прибытии.

С корабля на пристань перебросили трап. На палубу поднялся воин в кожаном нагрудном панцире; это был Ахилл.

– Аве, Цезарь, приветствую тебя! – произнёс он, вытягивая вперёд правую руку. Обернулся, взял у раба, следовавшего за ним, серебряное блюдо, накрытое куском палаточной материи.

– Тебе подарок, Цезарь! – И, загадочно улыбаясь, откинул ткань…

На блюде лежала… голова с пятнами запекшейся крови и золотой всаднический перстень-печатка.

Цезарь смотрел на то, что осталось от злейшего врага. Радости не испытывал, как и ненависти, – достаточно того, что соперник побеждён… Неожиданно глаза Цезаря увлажнились, он отвернулся, чтобы никто не заметил…

В тот же день он распорядился найти тело римского полководца. Как выяснилось, убийцы вывезли его на безлюдный берег, где обезглавили и бросили на растерзание зверям. Раб Помпея, следивший за ними, подобрал обезображенный труп, омыл морской водой, снял с себя плащ и завернул в него бывшего господина. Из обломков старой рыбацкой лодки устроил погребальный костёр для человека, кто проводил в своих триумфах по Риму побеждённых врагов и великих царей. Пепел захоронил на месте.

Цезарь велел предать голову Помпея сожжению, по обряду, как положено для умершего римлянина – сложив «погребальный костёр» из драгоценных благовонных палочек; прах захоронили с почестями, приличествующими римскому полководцу.