Читаем Цицерон. Между Сциллой и Харибдой полностью

Так же поступил с Габинием, бывшим консулом, который не так давно способствовал его изгнанию и ограбил имение в Тускулане. Обвиненный в злоупотреблении обязанностями наместника провинции, Габиний, к тому же друг Публия Клодия, «оказался в руках» адвоката Марка Цицерона. Повторялась ситуация противостояния с наместником Сицилии Верресом. На сей раз адвокат «с величайшим усердием» выступил в суде, да так, что заседатели оправдали явного преступника.

И в дальнейшем адвокат Марк Цицерон выступал в суде по просьбе людей, когда-то оказавших ему личные услуги, как и в защиту тех, кто таких услуг ему никогда не оказывал. Он продолжал это делать, хотя понимал, что подобное отношение к профессии подрывает его репутацию принципиального противника должностных правонарушений и коррупционных сделок. Положение, в котором находился Марк Цицерон в этот сложный для него период, лишало поддержки многих сенаторов, ранее почитавших его за лучшие качества. Они и дали ему отвратительное прозвище «предатель», «перебежчик».

* * *

К середине лета подоспели очередные выборы консулов, прошедшие без привычной предвыборной схватки. Поначалу записались одиннадцать претендентов, что предвещало захватывающую избирательную кампанию. Но как только Помпей и Красс объявили о своих намерениях, остальные безропотно снялись с выборов. Вернувшийся с Кипра Марк Катон придумал, как помешать задуманной триумвирами игре – уговорить кого-то выставить свою кандидатуру. Сам Катон не избирался, предложил Домицию, мужу своей сестры. Родственник отказывался, но сенатор пристыдил:

– Не показывай себя трусом! Это борьба не за должность, а за свободу римлян!

Ранним утром перед голосованием Катон с друзьями явился в дом к Домицию, поторапливал, чтобы успеть занять на Форуме удобные места. Впереди шли два раба с факелами. У спуска на Форум из полутёмного проулка на них напали. Страшные крики, стоны раненых… Один раб упал замертво, выронив из рук горящий факел. Другой в страхе убежал… Катона ранили в шею; он зажал рану рукой, сдерживая кровь… Задыхаясь, схватил другой рукой Домиция за тогу и воскликнул:

– Не вздумай убегать! Сейчас решается, быть ли Риму свободным! Не позволяй победить тирании!

Домиций в ужасе вырвался из слабеющих объятий Катона, побежал назад, словно напуганный заяц. Уже дома велел рабам запереть двери на все засовы и оберегать его жизнь.

Выборы состоялись без участия Домиция; народу объявили, что он отказался. Во время голосования сын Красса, легат Цезаря, привёл с собой воинов, что запрещалось законом, поручив «следить за порядком», а на самом деле угрожая тем, кто выступал против выставленных кандидатур.

Красс и Помпей стали избранными консулами. По жребию, Гней Помпей оставался в Риме, а Марк Красс получал в управление Сирию – как договорились заранее.

Катон не успокоился, обвинив новых консулов в подкупе избирателей. Он возмущался в Сенате, произносил на Форуме протестные речи, не думая об опасности для своей жизни:

– Если каждый год на государственные должности граждане переизбирают одних и тех же лиц, это значит, что или общество недостойно власти, или сама власть недостойная!

Одна часть народа с одобрением слушала его выступления, другая освистывала, закидывала камнями. Часто Катона стаскивали с ростр и несли на руках… в тюрьму. Но сенатор продолжал призывать римлян не доверяться обещаниям консулов, требовал справедливых судебных решений, призывал вернуть законный порядок для всех.

В городе всё чаще появлялись «новые римляне», привозившие из Галлии золото и ценности мешками, рабов – сотнями. Все «пришлые» воевали в Галлии, прославляя своего хозяина – Гая Юлия Цезаря. Они беззастенчиво скупали в Риме не только дома и земельные участки, но и подкупали должностных лиц и судей, разрешая любые вопросы в свою пользу.

<p>Глава девятая. Трудный выбор</p><p>Одиссей в политике</p>

Опьянённый ликованием толпы и терпимым отношением сенаторов, Цицерон до сих пор не задумывался, нужно ли ему принимать участие в политике. Отсюда неопределённость в выборе партнёров по власти. Он не желал мести вчерашним врагам или хотя бы конфронтации с недругами. Но эйфория от успехов вдруг закончилась, словно пелена с глаз спала – оказывается, и он с ужасом понял это, во власть проходят не в результате острых дискуссий на Форуме и в Сенате. Победители – это не люди, заслужившие помыслами и делами безграничное народное доверие, как прежде, по республиканским канонам. Нет! Реальностью «избирательных кампаний» стали уличные нападения полубандитских отрядов кандидатов на своих оппонентов, убийства соперников на выборах. И победитель не изрекает народу слово мудрости, а навязывает волю покорному обществу. В этой вопиющей ужасами обстановке от Марка требуют, чтобы он примкнул к такой власти, поступившись собственными принципами, а если он будет протестовать, тогда уже с риском для жизни.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза