Читаем Цицерон полностью

В этом месте нашего рассказа следует, по-видимому, напомнить вкратце историю открытия диалога Цицерона. Существует одна-единственная сильно поврежденная рукопись, которая содержала, как было ясно всем на протяжении долгих веков, текст произведения Блаженного Августина — «Комментарий» к ветхозаветным псалмам 119—140. Для «Комментария» Августина писец начала VIII века использовал листы старого пергаменного кодекса, которые предварительно выскоблил и промыл. На этих-то листах и был переписан еще в IV веке диалог Цицерона «О государстве». Кардинал Анджело Май, ведавший начиная с 1819 года библиотекой Ватикана, исследуя страницы кодекса, обнаружил под позднейшими текстами утраченный диалог Цицерона и сумел расшифровать довольно длинные его фрагменты; не приходится удивляться, что многие параграфы диалога расшифровать не удалось. Вот какими обстоятельствами объясняется современное состояние диалога. Не хватает целых страниц, многие места не прочитываются, порядок отдельных частей текста не всегда ясен. На протяжении долгих лет, однако, многочисленные издатели, используя главным образом цитаты, введенные в сочинения Блаженного Августина, который многократно читал и перечитывал диалог «О государстве», сумели обнаружить основные элементы текста, восстановить смысл остальных и самое важное — проследить развитие мысли Цицерона.

Мы уже не раз высказывали предположение, что Цицерон и в жизненном поведении, и в теории государства немалое значение придавал религии: предсказания, описанные в «Марии» и в поэме «О своем консульстве», равно как те, что услышал он в декабрьские ноны от дев-весталок, размышления о роли ауспиций и о религиозных установлениях, приписываемых царю Нуме в диалоге «О государстве», — все это, на взгляд Цицерона, бесспорно свидетельствует о присутствии в мире божественного начала. Сон, что приснился ему в Атине при отъезде в изгнание, оказался пророческим и укрепил его духовно. Сон Сципиона, который Цицерон объясняет впечатлениями, оставшимися у полководца с той поры, когда он еще юным трибуном посещал царя Массинису, есть одновременно и естественное проявление человеческой натуры, и божественное откровение. По этому поводу древние комментаторы воздавали должное Цицерону, так как он в отличие от Платона избежал в своем рассказе явно невероятных вещей — перед нами не воскресший мертвец, а человек с разгоряченным воображением, видящий сон. Но не случайно главная роль в сне молодого человека отведена его «деду» — вернее, старшему Сципиону, который усыновил в свое время его отца и который обладал даром прорицания. Вообще сны в глазах римлян имели пророческий смысл, и никто, кроме эпикурейцев, в этом не сомневался. Сны — часть разлитой в мире таинственной субстанции, и объяснить их можно, лишь исходя из бессмертия души, как делали философы-академики, а до нпх пифагорейцы. Когда человек, подлинно значительный, сумевший сохранить в себе частицу изначально вложенного божественного огня, умирает, душа его устремляется в небесные выси, к богам и приобщается божественного провидения и божественного всезнания.

Исповедовал Цицерон эти верования или перед нами всего лишь литературный прием? Отвечая на подобный вопрос, важно помнить, что несколькими годами позже Цицерон собирался воздвигнуть святилище душе своей дочери Туллии как некоему божеству. Рассуждения «за» и «против», столь частые в его трактатах — например, в диалогах «О природе богов» или «О предвидении», теряют всякую доказательную силу перед лицом столь прочувствованного личного поступка. Нет никаких сомнений, что Цицерон искренне убежден в бессмертии души. Он не сомневается также, что в определенный момент разум человека найдет поддержку со стороны непознаваемых сил или, напротив того, увидит свои заблуждения перед лицом тех же непознаваемых непредсказуемых сил, зависящих лишь от божественного Всеведения, которое создает и хранит строй, царящий в мире. Души подобны небесным телам: как и они, живут собственной жизнью, как и они, находятся в вечном движении, и потому никогда не было у них начала и никогда не будет конца. Души, стойкие в доблести, преданные отечеству, освободившись от тела, устремляются в небеса, но дух тех, кто предавался чувственным наслаждениям, предоставил себя в их распоряжение как бы в качестве слуги и, по побуждению страстей, повинующихся наслаждению, оскорбил права богов и людей, носится, выйдя из их тел, вокруг самой Земли и возвращается в это место только после блужданий в течение многих веков».

Этими словами завершается текст диалога, сохранившийся до наших дней.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии