Цикличность

Для меня это хорошо знакомое чувство. Я очень близко познакомился с ним в Терриале. Знаете, как понять кому на похоронах тяжелее всего? Очень просто. Если кто-то плачет в голос и катается по земле, то это – фальшивка. Если человек стоит с отсутствующим взглядом и с трудом сдерживает ухмылку, то именно он, тот кого буквально раздавило горем.

Его мир сломан, его разум затуманен. В таком состоянии сознание не знает, как реагировать, и тело творит ерунду, подчиняясь странным порывам. Я не был на похоронах учителя. Вместо этого я взял свой кошель и, выставляя его напоказ, гулял по рынку Митарра. Уже через час я обнаружил пропажу и радостно рассмеялся. Мне почему-то казалось забавной идеей сделать кого-то счастливее в день похорон наставника. Я неожиданно рассмеялся в толпе, прямо посреди рынка, напугав этим людей. А потом так же неожиданно расплакался, не сходя с места. Я убежал с рыночной площади и спрятался в доме Веллеса. Там я, наконец, освободил свое тело от переживаний. Дал ему избавиться от всего, что назрело внутри. Тело быстро приходит в порядок, а вот разуму требуется куда больше времени.

Так я переживал утрату в этот раз. Все то, что я долго и старательно забывал, вернулось. Словно вновь отрывшееся кровотечение, после поджившего ранения. Богатый жизненный опыт говорил мне о том, что скоро все придет в норму. Точкой перелома можно считать тот момент, когда ты почувствуешь хоть что-то. Боль, радость, тоску – неважно. Главное – вновь обрести возможность чувствовать.

Когда в лихорадке умерла моя сестра, я особенно тяжело переживал. Ведь накануне мне почему-то показалось, что она идет на поправку. А утром ее не стало. Прошло довольно много времени, уже началась весенняя капель, когда я понял, что отпустил сестренку. Я стоял в подворотне и ждал когда булочник выйдет выбрасывать плохой хлеб. Все знали, что он портит его намеренно, дабы отдавать голодранцам в подворотне.

В тот день булочник вышел с черного входа, вдруг поскользнулся и упал на пятую точку. Подгоревший хлеб посыпался по грязной мостовой. Булочник расстроенно раскинул руками, попытался встать, и тут на него нагадила птичка. Прямо на чепец. Бранясь, он замахал кулаком вслед птичке, и в этот момент поскользнулся еще раз. Я не рассмеялся, нет, скорее просто улыбнулся. Но я почувствовал какое-то движение в моей душе. В тот момент я вернулся в мир живых. Точнее, в Терриале это был мир выживших.

Сейчас я еще не пришел в себя. Мир существовал без меня. Отдельно. Я будто бы шел с ним параллельным курсом. Два дня я, тайно, собирался в путь, никому ничего не говоря. К Иррес я совершенно остыл, и моя помолвка была расторгнута довольно нечестным образом. Я уладил дела с дочерью купца при помощи Строккура, чудес и медного кольца оставленного учителем.

В день отъезда партии Исана я просто пришел к северным воротам, ведя свою лошадь под уздцы. Ребята из отряда были рады меня видеть. Даже наемники, что поступили на службу уже здесь, в Митарре, приветствовали меня и говорили какие-то теплые слова.

Простым солдатам всегда проще с «красными». Мы намного больше похожи на обычных людей. Поэтому наемники всегда рады, если в их отряде между человеком в белой накидке и ними оказывалось промежуточное звено в виде человека в красном одеянии.

Исан в этот момент был слишком занят тем, что всеми силами стремился уйти из города, не попавшись на глаза начальнику стражи. Поэтому отряд скоро и не организованно тронулся в путь, невзначай прихватив меня с собой.

Чудотворец заметил меня только через час, когда решил проинспектировать отряд. Я же спокойно ехал среди солдат в хвосте колонны. Мы раскуривали табак и обсуждали охоту на песцов. К слову ни я, ни они в ней ничего не понимали, а я так и песцов никогда не видел. Но это была интересная беседа. Сказать, что Исан был удивлен, увидев меня, словно ничего не сказать.

Он поравнялся со мной и просто молча сверлил взглядом, раздувая свои пышные усы, заиндевевшие на морозе.

– Ты серьезно думал, что я останусь в Митарре? Брошу дело учителя?

– Это уже не дело твоего наставника. Это мое дело. Твоя служба окончена, я уже все уладил. Ты свободен от своей службы.

Он на секунду задумался.

– И, мне показалось, что у вас все серьезно с той девицей. Она вовсю готовилась к свадьбе. Здесь не принято поступать так, как поступил ты. Да и после… смерти Веллеса…

– Мне не нравятся твои игры, Исан. – Я сказал это без злобы, скорее с усталостью в голосе. Я устал от всего. Устал тосковать по учителю. Устал терпеть присутствие этого скользкого Исана. Устал думать, что же меня ждет дальше. Но я почему-то был уверен, что оставаться в Митарре не стоило. Митарр – это покой. А покой вреден. Он благодатная почва для хандры.

Исан неопределенно пожал плечами. Если его и задели мои слова, он этого никак не показал.

Моя лошадь поскользнулась на пологом спуске, но я смог сохранить над ней контроль.

– Если не лукавить, ты ненавидишь меня из-за того что я «красный»?